Думаю, также почти – или совсем – очевидно, что большинство собак заботится о других созданиях, в особенности о людях, которые входят в их ближний круг. Действительно, хорошо известно, что некоторые собаки, проявляя невероятное великодушие, готовы пожертвовать жизнью ради своих хозяев. Я пока не слышал о том, чтобы во имя животного другого вида так поступал лев, хотя могу предположить, что какой-то собакоподобный лев однажды сразился с другим зверем, чтобы спасти жизнь своего человеческого спутника. Но представить льва, который выбрал вегетарианство, я могу уже с натяжкой.
Впрочем, быстрый интернет-поиск показал, что мысль о льве-вегетарианце вовсе не редкая (обычно в художественных произведениях, но не всегда). Действительно, одну такую львицу по имени Малышка воспитали как питомца в окрестностях Сиэтла. В течение четырех лет (как указано на сайте) Малышка отказывалась от мяса, которое ей предлагали, пока ее хозяева наконец не перестали пытаться, приняв ее вегетарианский путь и ее радость от игр с ягнятами, курицами и прочими зверями. Малышка оставалась вегетарианкой до конца своих дней. Чудеса да и только!
В любом случае наличие совести – ощущения морали и беспокойства о «правильном отношении» к другим чувствующим созданиям – кажется мне самым естественным и самым надежным признаком осознанности существа. Возможно, все просто сводится к тому, как часто мы следуем «золотому правилу».
Альберт Швейцер и Иоганн Себастьян Бах
Должен признаться, я всегда интуитивно ощущал, что для измерения осознанности есть еще и другая мера, пусть и куда более размытая и противоречивая: музыкальный вкус. Я, разумеется, не могу объяснить или аргументировать свой музыкальный вкус, и я знаю, что встану на очень зыбкую и горячую почву, если попытаюсь, так что не буду и начинать. Мне придется, впрочем, слегка поделиться им, чтобы поговорить про Альберта Швейцера и его музыкальное глубокомыслие.
На мой шестнадцатый день рождения мама подарила мне запись первых восьми прелюдий и фуг из Первого тома монументального труда И. С. Баха «Хорошо темперированный клавир» в фортепианном исполнении Глена Гульда. Это было мое первое знакомство с понятием фуги, и оно крайне взбудоражило мой юный ум. В последующие годы, когда бы я ни зашел в магазин пластинок, я искал другие части «Хорошо темперированного клавира», исполненные на фортепиано, поскольку в те дни это и впрямь было редкостью (даже в исполнении на клавесине, но на фортепиано особенно, а именно его я предпочитал). Каждый раз, когда я находил новый набор прелюдий и фуг из разных томов, тот момент, когда я опускал иглу на дорожку новой пластинки и слушал ее в первый раз, был одним из самых волнующих событий в моей жизни.