Прелести и пробелы нон-дуализма
Если же вы, наоборот, верите, что сознание (теперь с маленькой «с») – это следствие законов физики, то места для «добавок» не остается. Для научного ума этот вариант привлекателен, поскольку он куда проще, чем дуализм. Он избавляет нас от трудной дихотомии между обычными физическими сущностями и необычными нематериальными сущностями и отменяет длинный список вопросов о природе нематериальной Субстанции с заглавной буквы.
С другой стороны, совсем выкинуть дуализм тоже затруднительно, поскольку это, на первый взгляд, не оставляет нам ни различия между одушевленными и неодушевленными сущностями, ни объяснения пропасти между нашим «Я» и другими. Впрочем, более внимательное рассмотрение этой точки зрения показывает, что в ней есть место для таких различий.
В Предисловии я писал об «удивительном возникновении самости и души из субстрата безжизненной материи», и эта фраза, подозреваю, заставила ощетиниться не одного читателя. «Как автор может называть человеческий мозг – самую одушевленную сущность во Вселенной – “безжизненной материей”?» Что ж, один из лейтмотивов этой книги заключается в том, что присутствие или отсутствие одушевленности зависит от уровня, на котором мы смотрим на структуру. При рассмотрении на высшем, самом коллективном уровне мозг – квинтэссенция одушевленности и осознанности. Но если мы будем постепенно спускаться, структура за структурой: от полушарий к коре, затем к столбцу, клетке, цитоплазме, белку, пептиду и частице, мы будем все больше терять ощущение одушевленности, пока на самых нижних уровнях оно, разумеется, не исчезнет совсем. В своем сознании мы можем перемещаться между верхним и нижним уровнем туда-обратно и добровольно колебаться между одушевленным и неодушевленным взглядом на мозг.
Таким образом, пока разные уровни описания допустимы, нон-дуалистический взгляд на мир может с легкостью включать одушевленные сущности: это те сущности, которые на некотором уровне описания проявляют определенный тип петлеобразного паттерна, который неизбежно начинает оформляться, если библиотека категорий в системе, изначально способной посредством восприятия фильтровать мир на отдельные категории, бурно расширяется в сторону абстракций. Этот паттерн достигает расцвета, когда в нем возникает прочно устоявшаяся саморепрезентация – история, которую сущность рассказывает сама себе, – в которой «Я» сущности играет главную роль единого причинного фактора, управляемого набором желаний. Точнее говоря, сущность одушевлена до той