Вообще говоря, Московское метро в его сознании, да чего греха таить – и далеко не только его, представляло собой какой-то гигантский подземный дворец из редких пород мрамора, позолоты и архитектурных построек, мозаичных панно, колоннад, сводов, не говоря уже о строгих роскошествах инженерного обеспечения. Развязки узловых станций, пешеходные переходы и лестницы ведут своей логичностью и строгой функциональностью туда, куда это необходимо, полностью обеспечивая пассажиропоток многомиллионного города. Введенное в строй ещё в довоенное время, метро своей пропускной способностью вполне удовлетворяло и продолжает удовлетворять нужды возросшего с тех пор населения столицы и их гостей. Созданное когда-то руками советских людей воплощённое чудо подземной архитектуры, продолжающееся раширяться и обрастать новыми, правда, значительно более скромными и упрощёнными во всех смыслах по сравнению с первой очередью строительства линиями и станциями, является уникальным и красивейшим сооружением в мире. Ни одна подземная транспортная артерия мира, включая такие крупнейшие города, как Нью-Йорк, Лондон, Париж, Рим не может, хотя бы близко, сравниться с Московским метрополитеном!
Походив по широкому и длинному вестибюлю станции, где по первоначальному замыслу проектировщиков и архитекторов того времени советские люди должны были чувствовать своё величие и осознавать себя в сказочном царстве победившего благосостояния, Олег не спеша вернулся к своей любимой бронзовой скульптурной композиции, одной из нескольких десятков, расположенных по всей длине многометрового вестибюля – пограничнику с собакой. Бывая на этой станции, Олег любил постоять здесь, рассматривая каждый раз этот шедевр скульптора Манизера, моделью для которого послужил легендарный пограничник Карацупа и его верный пёс Индус. Согласно поверию, надо было обязательно потереть нос собаке и дотронуться до револьвера пограничника. Это по убеждению должно было принести везение, удачу и послужить залогом осуществления надежд всех прикасавшихся. От времени, соответствующие места скульптуры стали полированными до блеска. Прикосновение к скульптуре на этот раз отозвалось теплом бронзы и Олег это воспринял как своего рода поддержку. Она ему была необходима…
Метрополитен жил своей жизнью. В этот поздний час, незадолго до закрытия, уже появились тётечки-уборщицы, усердно и со знанием дела управляющие своим нехитрым инвентарём в опустевших пространствах, очищая почти невидимые на всегда сверкающих мраморных полах отпечатки многих тысяч следов улетучившихся пассажиров, готовя метрополитен для предстоящего приёма следующего дня. То там, то тут слышалась их звонкие голоса, отдающиеся весёлым и приглушённым эхом.