— Какую, млин, скорую? — психует он, загребая с крыши своей машины
снег и прикладывая его к небритой щеке. — Что это за дебил?!
Из дверей круглосуточного магазина выходит пара мужчин, поглядывая на
нас и на то, что у нас тут творится.
— Может надо было сначала спросить?! — топаю ногами. — Что ты с ним
сделал?!
— Оклемается, — рычит Глеб, с проклятиями расхаживая туда-сюда и
разминая свою челюсть.
У меня нет ни единого грамма сочувствия. Если бы могла, двинула бы ему
по второй щеке.
— Мало тебе, — бросаю в него вторую варежку. — Отойди!
Я встретила Новый год в машине, потому что у Глеба в этом поселке какие-то темные дела, и потому что встречать Новый год с ним в машине лучше, чем встречать его дома одной. Он… весь вечер таскает меня с собой по
городу, а еще мой брат хочет, чтобы я познакомилась с каким-то “хорошим
парнем”, с которым он вместе служил в армии на этой своей Камчатке.
Я не хочу ни с кем знакомиться… у меня только один мужчина в голове, и
я… не знаю как его оттуда выгнать…
Плюхнувшись на колени рядом с Романовым, прижимаю к груди руки, боясь
до него дотронуться.
Матерясь, он стонет, растирая ладонью свою грудь прямо через куртку.
Пять минут назад я вообще с трудом поверила, что он здесь.
Откуда он взялся?
Настоящий. Такой живой, красивый и настоящий. И он так на меня
смотрел… он смотрел, мне не показалось!
Я его две недели не видела. И не знала, когда увижу. Он ведь теперь
заместитель декана по воспитательной работе, и у него новый кабинет.
— Александр… Андреевич… — плюнув на все, протягиваю руки и
сбрасываю с его головы капюшон куртки.
Обнимаю ладонями колючие щеки, заставляя посмотреть на себя.
Его кожа холодная. По скулам под моими пальцами ходят желваки, глаза
зажмурены, губы сжаты.
Я впервые его касаюсь, поэтому ловлю каждое ощущение.
Может после этой ночи он велит мне обходить себя за чертову тысячу
километров. В этом случае я умру!
Тряхнув головой, Романов открывает глаза, и я верчу перед его лицом
лукой, в панике спрашивая:
— Сколько пальцев?
— Люба… — хрипит он, перехватывая мою ладонь своей. — Не занимайся
фигней… пф-ф-ф…
Глажу пальцами его щеку и просто не могу от него оторваться, а когда
большим пальцем задеваю уголок его губ, отдергиваю руку, как вор.
Сощурив свои зеленые глаза, смотрит на меня исподлобья, и мне хочется
провалиться сквозь землю. Моя ладонь тонет в его руке, и он… ее не
отпускает.
— Ну че, до обезьянника прокатимся? — каркает Глеб за моей спиной.
Вскинув голову, Романов цедит:
— Если я прокачусь до обезьянника, ты свои погоны на полку положишь.
— Я что сделаю? — рычит мой брат.