пальцами отправляю свой адрес, но когда, два часа спустя, в мою дверь
звонит курьер и вручает фирменный пакет от известной в городе сети
кондитерских, все, что я могу сказать об этом — всего четыре слова!
— Какой же ты идиот… — шепчу сквозь слезы, отправляя его “посылку” в
мусорное ведро.
Глава 37
Я бы хотел сказать, что за прошедшие сутки моя жизнь вошла в какой-то
привычный ритм, но это ни фига не так.
Мрачно вертя на шелковой скатерти столовый нож, брожу глазами по
банкетному залу ресторана “Ривьера”, прикидывая, когда наступит моя
очередь поздравить именинницу, после чего можно будет с чистой
совестью покинуть мероприятие.
Звонкий голос ведущего в микрофоне пилит мозги.
Темная грива волос Марго бросается в глаза сразу, как и ее заброшенные
друг на друга ноги в откровенном разрезе эффектного вечернего платья.
Нас разделяет четыре столика, честно говоря я понятия не имею, каким
образом она оказалась среди приглашенных, но судя по ее соседям — это
чисто деловой визит. Эта женщина умеет завязывать новые знакомства, особенно с мужиками.
Поймав мой взгляд на своих ногах, делает неправильные выводы, поднимая бокал и салютуя мне в ответ.
Киваю, положив на спинку стула локоть.
Кажется, я прощен за свое исчезновение в новогоднюю ночь, потому что
после того, как заглянул в украшенные блестками глаза Любы и получил
удар в солнечное сплетение от ее братца, секс с Марго показался мне
слишком заурядным времяпрепровождением.
Сегодня ее ноги, даже заброшенные на мои плечи, мне до лампочки. Я
хочу дать себе в бубен, чтобы прекратить думать о других ногах на своей
шее. Ногах, руках, губах. На мне, подо мной и везде.
От злости пинаю пальцем нож, отталкивая его от своей пустой тарелки.
Никогда в жизни не чувствовал себя так твою мать, неспокойно, как в
последние сутки.
Смотрю на часы, потом на свой телефон.
Почти пять вечера.
Среди кучи непрочитанных сообщений нет ни одного от Любы. Она
правильно истолковала мой посыл, и я не думаю, что получу от нее
сообщение, даже если буду подыхать.
Несмотря на ее возраст, на степень ее наивности, на ее очевидную
влюбленность в меня, я могу не опасаться того, что она станет мне писать
после того, как я извинился и попрощался с ней самым дебильным на свете
образом. Откупиться от нее сладостями — все равно что обмотать вокруг
своей задницы колючую проволоку. Именно так я ощущаю дискомфорт, который не дает мне расслабиться. Расслабиться мне не дает не только
это. Есть еще непреодолимое желание, мать вашу, ее увидеть.
“Заткнись”, — велю себе, сжимая зубы.
Пять человек за столом, включая меня — вот компания избранных коллег, приглашенных на день рождения ректора, и ни один из них не остался бы