себе.
— Только с девяти до пяти, — говорю тихо, напряженно глядя в
пространство.
С девяти до пяти он заместитель декана в университете, а я его студентка.
Я все понимаю, но его молчание живописнее любых слов!
Он молчит, никак не опровергая и не подтверждая мои выводы, и если это
не невидимая дистанция, которую прямо сейчас он возводит между нами, то что же тогда это такое?
— Добралась до дома? — спрашивает вместо этого, меняя тему.
— Ты… — собравшись с духом, произношу я. — Спрашиваешь, потому что
знаешь, что у тебя меня нет?
— В том числе, — говорит Александр Андреевич. — Очень фигово вышло.
Извини. Это моя сестра. Я виноват.
Сестра!
От этого ситуация кажется мне еще ужаснее.
Его сестра… высокомерная дамочка, которая хозяйничает в его
холодильнике и с которой я бы второй раз в жизни предпочла не
встречаться. И хотя это не моя вина, я чувствую в его голосе какую-то
отстраненность и сдержанность. Будто и правда разговариваю со своим
преподавателем, а не с мужчиной, в постели которого провела всю
прошлую ночь.
Что это значит?
— Она очень милая, — нервно смеюсь я.
— Пришли свой адрес, — вдруг говорит он.
Сердце взметается в груди, когда с затаенной надеждой спрашиваю:
— Зачем?
— Курьер приедет. Кое-что привезет.
Курьер…
— Что привезет? — спрашиваю хмуро.
— Извинения, — поясняет Романов.
— Извинения… — повторяю заторможенно.
— Она тебя обидела?
— Нет, — отвечаю поспешно.
Я не хочу говорить о его сестре. Хочу говорить только о нас. Он молчит, а я
хочу спросить, когда мы увидимся, но мои установки велят мне прикрыть
рот. Эта сдержанность в его голосе никуда не делась, и мне вдруг кажется, что… что это не извинения, а… прощания!
От этого озарения приоткрываю рот, выпрямляясь и деревенея.
— Какие планы? — его голос звучит тихо.
Я слышу его дыхание, и сжимаю в руке телефон, боясь запустить им в
стену.
— Буду готовиться к экзамену. Пептидные связи, — говорю хрипло.
— Связи у тебя хромают, — бормочет мужчина, разбивший мое сердце. —
Если не подтянешь, забуксуешь в дипломе.
— Эм-м-м… — чувствую, как щекочет в носу. — Постараюсь.
— У меня сегодня поздняя тренировка.
— Ясно.
— На выходных тоже дел полно.
Сказав это, он замолкает.
Мне его слов больше не нужно.
— И у меня, — вру, мечтая поскорее закончить этот разговор. — Тогда
счастливо. Или удачи. Пока, — кладу трубку, не дожидаясь его ответа.
Закрыв глаза и прогоняя из горла ком, мечусь между желанием принять его
“извинения” и тем, чтобы послать их ко всем-всем-всем чертям собачьим. И
как бы я не старалась, проклятый здравый смысл побеждает. А может это
позорное желание узнать, что же это за извинения такие! Непослушными