Кругом меня бродили голоса. Они не подбадривали, наоборот, пытались смутить мою решимость, шептали сдаться. Они пели хором, проникая вглубь моей души, и рычали, царапая когтями сердце. Целая стая неведомых тварей, от которой никто не мог защитить меня. Кажется, Элик пытался что-то сказать, но я его не слышала. Силы мои иссякали, в горле стало так сухо, что можно было проглотить пустыню – и не заметить её вкуса. Я словно сама становилась песком, или землёй, или стеклом, которое легко разбить о камень. Меня то душило, то отпускало, или возносило, а, может, просто рвало на части. Единственной постоянной был меч и сам Влас. На него я смотрела, не отрываясь, и повторяла только одно: люблю тебя. Ты должен жить. И даже вой злобной стаи не мог прервать моего слабеющего шёпота. А буря всё не кончалась, и молнии то бешено бегали, то застывали, и вскоре я уже не чувствовал ни ног, ни ладоней, ни своего лица. Как будто осталось одно лишь сердце, упрямо стучащее во мраке, такое маленькое и беззащитное, такое сильное и верное. Моё сердце. Его сердце. И на двоих – одно дыхание, один стук, один ритм. Я почувствовала, что погружаюсь во мглу, и вдруг обрела сокрушительную тяжесть.
Меня отбросило прочь, и, врезавшись спиной в каменную ограду, я несколько мгновений не могла дышать. А когда поднялась и поползла на четвереньках, сразу увидела Элика, который поспешно заворачивал пылающий клинок в толстую холстину.
– Влас!!!
Я кинулась к мужчине и коснулась кончиками пальцев его щёки – она была тёплой. Он не пришёл в сознание, не встал тотчас, но откуда-то я знала – просто спит. Теперь это было не колдовское, тягостное беспамятство, а просто грёза, которая скоро его оставит.
– Спасибо тебе! – дрожащими губами выговорила я, преклоняя колени перед сидящим на крыше драконом. – Как отблагодарить тебя помимо слов?
– Мне ничего не нужно от тебя, дочь кузнеца, – едва заметно улыбнулся он. – Главное, что ты сделала правильный выбор, и будешь Вихрю самой лучшей женой.
– Если он меня выберет, – сказала я тихо.
На это дракон ничего не ответил – он склонил голову, расправил крылья и, напоследок что-то по-драконьи пророкотав, унёсся в небо.
Когда ребята внесли Власа обратно в комнату, Эльта, едва взглянув на брата, расплакалась. Правда, слёзы её были недолгими – увидев меня, девушка тотчас замолкла и испуганно ахнула.
– Веда, твои руки! – прошептала она.
Я и сама понимала, что обожглась чуть ли не до костей, но продолжала улыбаться сквозь лютую боль.
– Ничего. Заживут. Главное, пальцы на месте.
– На месте, ага! – шёпотом, сквозь слёзы, выругался брат. – Не понимаю, как ты вообще держала меч?! Он и сквозь ткань жжётся так, что пальцам больно!