– Он сказал не отпускать, – устало пробормотала я. – Эльта, ты говорила, у тебя есть мазь от ожогов... Пожалуйста…
– Да, да, конечно! – спохватилась девушка. – Садись, милая! Я принесу. Эрх, пока что никого сюда не пускай.
– Ага, – отозвался парень тихо. – Неужели у вас получилось?
– Да, – уверенно кивнул Элик. – Вот оно, проклятие. Ума не приложу, куда его деть. Разве что пока в углу положить…
Младший Вихрь растерянно почесал в затылке, посмотрел на меня виновато. Затем подошёл к брату, оглядел него, коснулся уверенно… и улыбнулся так широко и радостно, что у меня отлегло от сердца.
– Он спит! Просто спит, не более того! Веда, ты сокровище! Честное слово, я был таким болваном, когда…
– Иди-ка лучше проверь, как там Илья, – сказала Эльта, присаживаясь возле меня и доставая стеклянную баночку. – Будет лучше, если ты спокойно ему всё объяснишь.
– Спокойно? – вскинулся Эрх. – О каком спокойствии может идти речь, когда тут человека из смерти вернули?! Ладно, ладно. Ты права. Но Веда, честное слово…
Элик вывел друга, взяв за плечо, и Эльта принялась мазать мои ладони. Так как клинок дрожал, он задел и мякоть пальцев, а кое-где достал даже до запястьев. Теперь мне и самой было сложно понять, как я смогла удержать его…
– Ну как, лучше? – спросила девушка.
– Да. Немного легче. Спасибо тебе большое.
Она судорожно вздохнула и поспешно отёрла слёзы.
– Веда, ты понимаешь, что сделала?
– Наверное, нет, – честно сказала я, пытаясь справиться с болью и не скрипеть зубами. – Лучше сейчас не спрашивай меня, я туго соображаю. Поговорим о чудесах после, когда Влас проснётся.
– Конечно, – улыбнулась Эльта, и мы обнялись. – Я вас оставлю ненадолго.
Я была благодарна подруге за понимание. Не хотелось слушать похвалы и пытаться порадоваться своей силе. Я так устала, что не могла сидеть прямо, всё пошатывалась и тёрла глаза.
Он жив. Он со мной. Любимый… Я всё пыталась погладить его по голове, но пальцы не слушались. У меня ныли плечи, и, даже несмотря на мазь, ужасно болели ладони. Боль была едва терпимой, и я почти плакала, сжимая зубы, но потом смотрела на мужчину – и на губах появлялась улыбка. Когда очнётся – что скажет? И что мне ему сказать? Было так легко душе и тяжело телу, что едва дышалось. Всё вперемешку – мука, облегчение, вспыхнувшая с новой силой любовь…
Когда Влас глубоко вздохнул и пошевелился, я вздрогнула и подвинула табурет ближе.
– Мёртв? – выговорил он, глядя на меня внимательно и пытливо.
– Живой, – прошептала я. – И будешь жить. Влас, Власушка… Какое счастье, что ты вернулся!