Укрытая пологом из плотной жёлтой ткани телега, покачиваясь, катилась по степи. Солнце нещадно палило, прожигая ткань насквозь. Женщины сидели на полу, жались друг к другу, плакали, но так тихо, что никто не слышал их страха и горя.
Боргайн скинул меня в телегу, ещё когда царила ночь. Я забилась в угол, стараясь не стонать от боли. Он не ударил меня, но все тело ломило после короткой, но быстрой скачки. Мы молчали, не зная, что нас ждёт. Точнее, мы слишком ясно осознавали свое будущее. Поэтому и молчали.
Ночь минула быстро, и дневной жар теперь сводил с ума.
– Раэза?
Я с усилием приподняла голову с колен, которые обнимала руками. Михарна подползла ко мне и обняла.
– Ты в порядке? – спросила я у неё.
– В порядке? – она всхлипнула. – Ох, Раэза, я такая плохая! Это все из-за меня!
– Ну, что ты, – попыталась её успокоить.
– Это я, – тёмные глаза наполнились слезами. – Я ошиблась…
– В чем ты…
Я осеклась, внезапно все поняв. Влюбчивая подруга ввязалась в историю! Она же рассказывала о воине, который хотел забрать её из Айхонары. Почему я просто посмеялась над ней, не выяснила все до самой последней мелочи? Тогда можно было что-то изменить.
Ничего. Ничего бы не изменилось! Хаст Боргайн нашёл бы иной путь, чтобы попытаться уничтожить хаста Риангара.
– Расскажи, – тихо, чтобы никто не услышал, попросила я.
– Он обещал мне, что я стану его женой. Говорил, что полюбил с первого взгляда, – Михарна всхлипнула и прижалась ко мне. – Я поверила! Он был таким… каким должен быть настоящий воин. Сильный, смелый, прямолинейный. Мне даже во снах начал сниться он, и я думала, что степь решила осчастливить меня истинной любовью.
– Это ты принесла тот кувшин?
Тяжкое подозрение бросило тень на мое сочувствие. Могла ли Михарна предать Айхонару? Да, та, кто мечтала сбежать из родных земель как можно дальше, могла такое сотворить.
– Нет, – она замотала головой. – Но я, это я помогла им пройти к хасту Тайрады! Оказала, как можно обойти охрану, незаметно пронести яд… Я предательница, Раэза! Я так хотела покинуть дом, что совершенно потеряла голову! Ты сможешь простить меня?