– Что скажешь, Иван Леонидович?
Тот пожал плечами, отходя от умершего Чижова, прикрыв его простыней:
– А что тут можно сказать? – Он повернул голову в сторону кровати: – Пил много, может быть, разволновался чрезмерно. Знаешь, Геннадий Евсеевич, сделаю вскрытие – скажу точнее.
– Ему, кстати, делали операцию на мозге. Это могло повлиять?
Карнаухов ошарашено посмотрел на Калошина:
– Да ну?! Так-так-так! – и, как ищейка, взявшая след, бросился к покойному, сдернул простыню и, схватив его голову одной рукой, стал вертеть ее, как мяч, перебирая пальцами другой руки, взбитые в сальные клочки, волосы. Потом повернулся к Калошину: – А ведь точно, есть! – разогнувшись, потер руки: – Надо скорее отправить его ко мне. Распорядись, Геннадий Евсеевич! Чем раньше, тем лучше, – и пошел, бормоча про себя: – Ну-с, голубчик, посмотрим, что там в твоих мозгах, оч-чень интересно!
Некоторое время спустя все снова собрались в кабинете Сухарева.
Моршанский, отдуваясь, пил крупными глотками минеральную воду, которую перед ним поставил хозяин кабинета. Дубовик насмешливо, через прищуренные ресницы, посматривал на потеющего толстяка. Калошин про себя отметил, что немного завидует майору, который умеет в любой ситуации быстро взять себя в руки и разрядить любую обстановку. Впрочем, и сам мог похвастать своей выдержкой, но иногда все же сдерживался с трудом, хотя явно не показывал этого перед подчиненными, чем и снискал у них уважение к себе. «У него школа другая, более высокий уровень подготовки» – тут же мысленно успокоил себя майор и подключился к разговору.
– Что бы мы сейчас не говорили, пока не узнаем результатов вскрытия, все может быть пальцем в небо. – Дубовик пристукнул обеими ладонями по столу. – Так! Предлагаю не распаляться, а взять тайм-аут на это время. Передохнем?
Моршанский хотел было возразить, но только вяло махнул рукой:
– Валяйте! Делайте, что хотите! – и прилег на кожаный диван, положив толстую голову на жесткий валик.
Через некоторое время позвонил Карнаухов и, прервав их кратковременный отдых, предложил приехать в морг.
– То, что я вам покажу, для меня загадка, – говорил он, ведя по слабо освещенному коридору морга Дубовика и Калошина. Распахнув дверь, ведущую в прозекторскую, он приглашающим жестом показал внутрь помещения. Оперативники, задерживая дыхание, подошли к столу, на котором лежал вскрытый труп сантехника. Карнаухов, насмешливо глядя на их синеватые лица, подсвеченные длинными люминесцентными лампами, прикрыл тело покойного и указал рукой на стол с приборами.
– Пойдемте туда. – Он ловко вынул пинцетом из стеклянной чашки кусок размозженного мозгового вещества и разложил его на гладкой поверхности. – Этот кусочек кровавой массы был некогда мыслящим аппаратом вашего Чижова. Разорвано в нем все, а это нехарактерно для инсульта, скорее похоже на внутренний взрыв, что меня и заставило приглядеться к нему внимательнее. Так вот, в эту ткань вкраплены частички инородного тела, они все неправильной формы, как если бы это были части разорвавшейся мины, только необыкновенно маленькой. К сожалению, должен констатировать, что мои технические возможности на этом и ограничиваются. Вам, товарищи офицеры, решать, что делать дальше с этой кашей. Я же могу ее только заморозить.