– Знаешь, наверное, я сам, – задумчиво произнес майор, – что-то мне это не нравится, странность какая-то есть во всем этом…
Он поднялся. Моршанский, расслабившись под действием выпитой водки, с надеждой спросил:
– Я тебе не нужен?
Калошин досадливо махнул:
– Да отдыхай уже, мы с Воронцовым сами справимся.
В больнице дежурный врач – пожилая полная еврейка Циля Абрамовна, – увидев на пороге ординаторской посторонних и услыхав от них фамилию Черных, энергично замахала короткими руками:
– Никаких посещений! Никаких расспросов! У него тяжелейшее состояние – он без сознания. Скажите спасибо, если вообще выкарабкается.
– А что с ним? Чем он болен?
Врач внимательно посмотрела на оперативников:
– Ладно, пройдите, сядьте сюда, – она властно показала на старый, обитый кожей и покрытый белой простыней, диван.
Мужчины едва не на цыпочках дошли до него и уселись на краешек. Врач, увидев их робкие движения, довольно усмехнулась: чувствовалось, что везде и всегда она привыкла повелевать, и другой реакции на её поведение не ждала.
– Я привыкла уважать власть, понимаю, что с безделицей вы не придете, – она пожевала верхнюю губу, над которой пробивались черные усики, выдававшие, вместе с явным акцентом, ещё больше её национальную принадлежность, – поэтому отвечу на те ваши вопросы, на которые найду ответ.
– Когда и в каком состоянии поступил к вам Черных? – спросил Калошин.
– Вчера вечером, с высокой температурой – сорок и один. В легких явно прослушивались хрипы, и диагноз: двусторонняя пневмония – подтвердился на рентгене. А сегодня, при всех необходимых, проведенных ещё вчера, терапевтических мероприятиях, ему резко стало хуже.
– Это характерно для пневмонии?
– Конечно, если с начала заболевания проходит более восьми часов. В его случае это были целые сутки. Слишком большая задержка с началом антибактериальной терапии ухудшило прогноз заболевания. Кроме того, он ещё и крепко выпил. Вполне допускаю, что болезнь началась раньше, судя по рассказу его жены. Мы сейчас делаем всё возможное. Он вам нужен, как свидетель, или за ним что-то более серьёзное значится? – она строго посмотрела на мужчин.
– О нет-нет, что вы! – Калошин успокаивающе поднял ладони, – только, как свидетель, но… очень уж важный!
– Не смотрите так на меня! Я не Господь Бог! Дайте мне номер вашего телефона, – она взяла карандаш, собираясь писать, – я позвоню вам, как только появится возможность допросить его.
Выйдя на больничное крыльцо, мужчины шумно повдыхали свежий воздух.
– Товарищ майор, вы верите в такие случайности? – спросил Воронцов, когда они споро зашагали к машине.