– Почему «мадам»?
– Ну, такая вся… – она показала руками округлости, – стройная… – в голосе явно сквозила злость. – Может, жена этого, красивого? Плащик синенький, модный…
– А может, Жуйко?
– Лидка-то? Да нет, не похоже, чтобы она. Та, поаккуратнее, что ли… Хотя темновато было на лестнице, да и через глазок не всё разглядишь…
– Но ростом-то такая же, как Жуйко была? – спросил Доронин.
– Ростом – да, а всё ж не Лидка! – женщина вопросительно посмотрела на мужчин: – У вас всё?
– Пожалуй, да, – Калошин запахнул куртку, – если понадобитесь, вызовем. Появится Шапиро, ей ничего о нас не говорите, лучше позвоните сразу нам. – Он назвал номер своего телефона.
– Ладно, запишу. – Женщина взялась за ручку двери и, уже переступив порог, спросила:
– А чего она натворила-то?
– Алименты не платит, – буркнул Калошин, сбегая по лестнице.
На улице глубоко вздохнул и сказал:
– Чёрт бы подрал эту бабищу с её пирогами!
– Я тоже чуть слюной не подавился, – хохотнул Доронин. – Давайте в закусочную зайдем, перекусим. Уже поздно возвращаться в отделение. Имеем право?
– Согласен. Пошли. – Они, подняв воротники, заспешили к уютным огням, стоящей через дорогу, небольшой закусочной под вычурной вывеской «Фиалка».
В помещении было тепло и чисто. Вкусно пахло печеным. На витрине были выставлены тарелки с нарезанными колбасой и селедкой, присыпанной тонкими колечками пахучего лука.
– О, смотри-ка, колбаса «деликатесная»! – Калошин ткнул пальцем в ценник, пришпиленный к витрине. – Надо взять. Дорого, но… хочется!
Доронин засмеялся, чем привлек к себе внимание симпатичной буфетчицы в белом фартучке, расшитом синими цветами, похожими на те, что красовались на вывеске закусочной.
Подхватив тарелки с едой, мужчины устроились в углу у окна с небольшими горшочками с синими цветами, повторяющими рисунок на фартуке девушки за стойкой.
– Это что, фиалки? – спросил Калошин, энергично жуя ароматную колбасу.
– Угу, – Доронин кивнул головой. – У моей Галки таких много, она их ещё «Анютиными глазками» называет.
– Как? – майор поперхнулся и закашлялся.
Доронин постучал его по спине и назидательно сказал:
– Вон плакат на стене, надо придерживаться этого правила: «Когда я ем…»
– А когда я ем!.. – Калошин поднял на вилке колечко лука, – я вообще никого не слышу, но ты мне сказал кое-что важное. Поедим – я тебя просвящу.
Уже на улице, закурив, Калошин объяснил Доронину, что Дубовик рассказал ему о некоей Анне, надзирательнице лагеря, где отбывала срок Богданова, с прозвищем «Анютины глазки».
– Ну, раз она Анна, значит Анюта. Вот и глазки синие, Анютины, – рассудил Доронин.