– Что случилось? – он понял, что она и в самом деле испугалась. – Кто ещё?
– Нет-нет, всё нормально, – поспешил её успокоить Дубовик, – просто мы набрались наглости и решили притащиться к вам в гости, – разбитно улыбаясь, он облокотился одним плечом на косяк и подался вперед. В этот момент было в его поведении столько уверенной наглости, что Калошин только подивился этому, и почувствовал, как неприятно царапнуло в груди. В этот момент он подумал о Варе, и ему стало обидно за неё, но он постарался погасить в себе неприязнь, и посмотрел на Марту. Она была необыкновенно хороша, внимание мужчин ей льстило, но совершенно не удивляло – привыкла. Она широко распахнула дверь, приглашая их войти.
Дубовик все в той же нагловатой манере разделся, повесил плащ на вешалку, подал пакет с выпивкой и гостинцами хозяйке и первым пошел вслед за ней. Квартира была обставлена небогато, но с большим вкусом, что очень импонировало Калошину. Дубовик же особого внимания на это не обратил. Пока Марта возилась на кухне, застилала скатертью круглый стол в комнате и сервировала его, мужчины рассматривали фотографии на стенах. Калошин полистал журнал, лежащий на диване. На Дубовика он не смотрел, но несколько раз чувствовал на себе его острый взгляд, не понимал его, и за это злился.
Когда сели за стол и подняли рюмки, Дубовик произнес несколько витиеватых фраз, вплетая в них уйму комплиментов хозяйке, причем делал это ненавязчиво, элегантно и, в конце концов, поцеловал руку женщины. Тут уж Калошин понял, за что этого сердцееда так любят женщины. Он не мог бы сказать и десятой доли того, что услышал от Дубовика. Марта смотрела на того мягким взглядом роскошных глаз, изредка опуская их и пряча за длинными ресницами. Калошин почувствовал давно забытое томление в груди, но перебивать Дубовика не решался, просто смотрел и смотрел на женщину. Через несколько тостов Дубовик вдруг начал нахваливать своего товарища, приписывая ему даже несуществующие достоинства. Калошина коробил этот перебор, он уже понял, что у самой Марты не имеет ни малейшего успеха, хотя в отсутствии Дубовика выиграл бы это состязание у Лапшина: был он и интереснее, и мужественней. Но рядом с таким красавцем, элегантным и галантным, он выглядел, как ему казалось, колхозным петухом. И дифирамбы, исполняемые Дубовиком в адрес Калошина были скорее издевкой, чем искренним восхвалением. Зачем он это делал, понять было невозможно, но от него исходил такой магнетизм привлекательности, от которой Марта таяла, как масло на сковородке, даже будучи привыкшей к вниманию мужчин любого возраста и ранга, и от этого Калошин почувствовал зарождающуюся неприязнь к человеку, которого еще совсем недавно хотел видеть женихом своей дочери.