Через какое-то время к ним вышла тётка Марты, сухая сгорбленная старушонка. Марта с позволения мужчин пригласила её к столу, та выпила рюмку коньяку, разговорилась, но засиживаться не стала, ушла к себе.
В разговоре Дубовик как бы, между прочим, спросил о Шапиро, но Марта, чуть поморщившись, ответила, что не очень хорошо была знакома с ней, и ничего плохого сказать не может. Но добавила, что, если возникнет необходимость, она даст нужные показания.
– О, нет-нет, – помахал ладонью Дубовик и, приблизив своё лицо к лицу женщины, сказал медовым голосом:
– Нам не «нужные» давать надо, а правдивые, – и вновь поцеловал руку с аккуратным маникюром. Женщина зарделась и опустила глаза.
Когда прощались, Калошин увидел, что Марта смотрит на Дубовика с сожалением. Тот, похоже, понял правильно её взгляд, и, вновь целуя руку, задержал её в своих мягких ладонях, что совершенно выбило Калошина из колеи, ему хотелось ударить их обоих.
На улице он все же предложил Дубовику зайти к ним, но тот наотрез отказался, чем утвердил майора в своих подозрениях относительно Марты. Он был совершенно уверен в том, что Дубовик обязательно вернётся к ней. Боль в душе усилилась, но он сумел не показать виду, просто попрощался и пошел домой. Варе решил ничего не говорить. И хотя она ни о чем и не спрашивала, но Калошину показалось, что его выдали глаза. Девушка, оставаясь спокойной, предложила отцу ужин, а когда тот отказался, ушла в свою комнату. Ночью ему показалось, что он слышал плач, но подойдя к двери спальни дочери, убедился в том, что ему это просто показалось.
Утро не принесло никаких результатов по поиску Шапиро. Все были на взводе. Калошину после вчерашнего не хотелось встречаться с Дубовиком. Ему казалось, что стоит только взглянуть на него, как всё станет ясно. Но Дубовик, на его счастье, уехал в район, и отсутствовал два дня. За это время боль за дочь в душе Калошина несколько поутихла, и когда тот наконец появился, майор сумел встретить его достойно. Дубовик же вел себя, как ни в чем не бывало, и это облегчало их общение.
В обед приехал прокурор Горячев, и всех оперативников вызвали к Сухареву.
Когда все сели за стол, на зеленое сукно полетела местная газета:
– Я жду объяснений по поводу вот этой статьи, – прокурор с такой силой ткнул пальцем в газету, что проделал в ней дырку.
Все недоуменно смотрели и на Горячева и на газету.
– Кто из вас дал информацию этим борзописцам, что разыскивается Шапиро Роза Алексеевна, которая является завербованным агентом нацистской Германии, убийцей нескольких человек, причем все они перечислены! – прокурорский голос звучал громче иерихонской трубы, но был ещё к тому же злобен и неприятен.