Наконец, вторая порция показала дно. Я с неохотой отставил тарелку, придвигая чашку ароматного натурального кофе, и вопросительно поднял глаза на спутницу.
— Теперь слушаю.
Она рассеянно пожала плечами.
— Вообще-то, я тебе уже всё сказала. Нового ничего добавить не могу, только уточнить подробности. Спрашивай, что именно тебе интересно?
Я задумался. Только сейчас, сидя здесь, понял, что мне не нравилось во всей этой истории, начиная с момента, когда увидел её в допросной. Я подсознательно чувствовал, что-то не так, но понять, что, не мог. И лишь теперь, когда нервная дрожь отпустила, а организм насытился, мозги заработали.
Ложь. Правда и ложь. Я не знаю, что есть что в её словах.
Когда тебе говорят, что твоя любимая футбольная команда проиграла принципиальному сопернику, ты не веришь, входишь в новостную сеть и проверяешь, так ли это. Это может быть любая новость — политика, культура, погода в Сан-Паулу — важно, чтобы человек, сообщивший её тебе, потенциально мог соврать. Это главный критерий, по которому ты судишь. Ты проверяешь, существует ли иная точка зрения на проблему, сопоставляешь факты, принимаешь решение, доверять или нет.
В тюрьме я знал, что комиссар искусно переплетает ложь и правду, и каждое его слово рассматривал сквозь призму потенциальной лжи. Её слова я не могу проверить, как и слова комиссара, но, в отличие от того лощёного типа, каждое её слово принимаю за истину последней инстанции. Почему?
Она вытащила меня, спасла от продажных мордоворотов правоохранительной системы, от бандитов, оторвавшись от погони… Но преследует она СВОИ интересы, а не мои. Она делает то, что выгодно её долбанному корпусу, и плевать, что чувствует паренёк по имени Хуан Шимановский.
Вот главный момент, который я в спешке упустил из виду, подавленный эффектом дерзкого убийства Феликса Сантьяго и последующими событиями. Я не могу увидеть другую точку зрения, мне не у кого спросить о ней, но предположить, что не всё, сказанное ею, правда, был обязан. А я не предположил.
— Расскажи, как корпус докатился до такой жизни, — начал я закидывать удочки, пытаясь самостоятельно определить границу правды и лжи, опираясь на главное доступное мне от природы оружие — интуицию. Катарина хорошо владеет собой, её трудно прочесть, но все ведь смертны. — Какие-то хмыри умело подставляют вас в дешёвой ситуации с похищением жалкого криминального сынка? Вас с вашим ореолом всемогущества? А вы после этого сидите и жуете… хм… фекалии целых три дня, не решаясь действовать и вывести из-под удара человека, которого пообещали защищать и которого попытались украсть? Ведь знали, где он, что с ним делают! А грязную работу за вас вообще выполняет департамент безопасности? Я знаю, что такое «политика», но в голове подобное не укладывается.