– Да, – немного повременив с ответом, соврал я.
– Тогда нам нужно поторопиться, я думаю, скоро они придут. – Ничего не ответив, я бросился к ней и принялся перерезать топором кожаные веревки. На девочке совсем не было одежды, и я отдал ей грязную, измазанную в кровь футболку, повисшую мешком на худеньком тельце.
– Хорошо. Как тебя зовут?
– Таня…
– Тань, мне нужно найти еще трех девочек.
– В этой комнате осталась только я, остальные мертвы.
– Не может быть! – отчаянно проронив, я осмотрелся в заполненном трупами помещении. Я не мог уйти, не убедившись в том, что моей семье уже нельзя было помочь, но, чтобы убедиться в этом, – нужно было найти их среди многочисленных трупов, которых здесь было не меньше ста.
– Есть еще одна комната, – произнесла она, указывая на проход в стене. Это был такой же коридор, как и тот, через который я попал сюда, но находился он на противоположной стороне зала.
– Идем! – решительно сказал ей, крепко схватив за руку. Мы поспешили в следующий зал.
Помещение ничем не отличалось от предыдущего. Яркий столб света исходил сверху. Здесь находилось множество полусфер с телами женщин. Приблизившись, я понял, что большинство из них живы. Некоторые стонали от боли. Складывалось впечатление, что шарообразные, вздувшиеся животы вот-вот лопнут и кожа надорвется, а внутренности выпадут на холодный камень.
– Маша! Даша! Соня! – что есть сил орал я в надежде, что они отзовутся на мой зов. Сквозь окружившие меня стоны и шепот, вырывавшийся из уст женщин, пребывавших в бреду, я слышал мольбы о помощи, мне послышался и голос жены – тихий, протяжный. Она звала меня. Сначала я посчитал, что мне показалось. Что этот звук скорее галлюцинации, но через время уже донеслось: «Папа! Мы здесь!». Сжав руку Тани, я бросился на голос Сони. Маши в этом помещении не оказалось.
– Я здесь! – слабым голоском протянула моя дочь, когда увидела меня на фоне стонущих и корчащихся от боли пленниц. Подбежав к Соне, позабыв обо всем, я бросился ее целовать и обнимать. – Где мама? – хрипя спросила она, но я только рыдал и, не отвечая, перерезал веревки, оставившие на ее нежной коже фиолетовые полосы. Больше Соня не спрашивала меня о Маше, как будто прекрасно понимала, почему я пришел один. – Мы будем забирать Дашу? – спросила она, не отводя своих отрешенных и, как мне показалось, безразличных глаз. Я ответил утвердительным кивком. Это все, на что я тогда был способен. Когда я освободил ее, Соня, склонив голову и не сказав ни слова, указала пальцем на соседнюю полусферу. Ком к горлу подступал медленно. Дрожь в ногах появилась не сразу, а по мере осознания того, по чьей стекающей крови поднимался мой взгляд. Словно на алтаре, выгнув спину и застыв в мучительном напряжении навсегда, лежала моя Даша. Какое-то время я пребывал в беспамятстве. Забвенье ослепило меня. Я не видел чудовищ, я не слышал криков девочек, пытавшихся донести обезумевшему «мне» об атаке монстров. Я не видел разъяренного ящера, приближавшегося ко мне с разинутой зубатой пастью. Гипнотический паралич разорвал оглушающий выстрел. Монстр упал, не достигнув меня. Я повернулся и увидел, что Таня сумела нажать на ударно-спусковой механизм и от выстрела отлетела в полусферу, ударившись затылком о камень. С нескольких сторон, угрожающе шипя, неслись еще два чудовища. Я перекатился к ружью и, дослав патрон в патронник, выстрелил в одного из них. Ящер был на расстоянии вытянутой руки. Дернув цевье, я присел на одно колено и развернулся в сторону третьего нападавшего. Вспышка – и голова рептилии разлетелась на куски. Соня сидела на камне, зажмурив глаза и прижав уши руками.