Повстанцев он не понимал. Они спали, несли караул, исследовали заброшенные жилища, обменивались звуками. И всё бесцельно. У симбионтов была чёткая цель – нести Порядок. И все они каждую минуту следовали ей. Повстанцы же были хаотичны и непредсказуемы даже друг для друга. И коммуникации у них были совсем примитивные. Нужно было много сигналов там, где симбионту хватило бы одного импульса.
На седьмой день вдали заклубились облака пыли, и из этих облаков показались машины.
Они почти бесшумно шуршали шинами по песку, выстраиваясь в длинную колонну. И на каждой был знак – цветок трикселиона, обрамляющего сердцевину-шестерёнку.
Заслон.
Солдат развернулся и бросился к зародышу.
***
– Наконец-то, – проворчал Микайо, глядя на отряд, прибывший на раскопки. – Достаро тут торчать без дера.
– Ничего, теперь поработаешь, – рассеянно ответил Глеб, провожая взглядом куда-то рванувшего контуженного. – Чего это он?
– Испугарся, – самодовольно осклабился Мик. – Знает, чем пахнет.
– Поди его разбери, что он там знает, – с досадой вздохнул командир.
Чёртов парень выводил его из себя. Что за душой у этой ошибки природы – непонятно. Непонятно, есть ли там вообще душа. Взгляд у контуженного был совсем пустой. И Глеба мороз продирал по коже, когда этот взгляд останавливался на нём.
Но Умама носилась с ним, как с писаной торбой. Даже к Лёвке так не прикипела, как к этому недоразумению. С переменным успехом пыталась чему-то научить. Обрабатывала раны, кормила. Глеб втихую надеялся, что неприспособленный к перевариванию обычной пищи симбионт быстро загнётся, но не тут-то было. Чёрная женщина заботливо и терпеливо перетирала обоим «братикам» в жидкую кашу всё, что у них было с собой в припасах.
Глеб с ней поговорил в тот же день. Разговор вышел не таким, как он хотел. Впрочем, как всегда с Умамой. Зато она показала, куда спрятала трофейный экзоскелет. Проку от него было немного: весь покорёженный и разбитый. Поначалу повстанцы пробовали чинить их и отправлять в стан врага разведчиков. Ни один не вернулся. Даже у Заслона не было таких совершенных разработок для связи, как у Машины. Симбионтом нельзя было притвориться. Только вырасти. Пустой личинкой, облачённой в железо. Нервным центром, нужным только для передачи нужных импульсов в экзоскелет.
Контуженный возмущал своей неправильностью. Его не должно было быть, но он был. Бесполезный, никчёмный, ни на что не годный паразит. И ничего с этим нельзя поделать.
В мёртвом посёлке в одночасье стало шумно и людно. Бравые парни и девушки деловито выстраивали над машинами навесы, тащили на склад припасы. Часть прибывших сразу же огородила периметр защитным экраном. Алдар несколько ошарашено взглянул на затрещавший и через мгновение успокоившийся воздух.