–
Поскорей бы! Это было бы лучшим выходом из создавшегося положения. Да и что такое смерть? Перейти в другое состояние, присоединиться к большинству. Разве не так?
–
Ты ужасный циник, Миша. Нельзя так, ты хотя бы мать пожалел, – умоляла его Таня.
–
Вот и пожалею, когда умру.
Другого ответа и обещания вести праведный образ жизни добиться от него было невозможно. А в прошлом году, когда хоронили дальнего родственника, умершего от инсульта в 47 лет, Михаил высказался более чем определенно: «Следующая очередь – моя».
Неужели знал, что осталось недолго, неужели предчувствовал? Или шутил, как всегда? Да, его шуточки не всегда были веселыми, не всегда тактичными. Помнится, и жена его обижалась. Ляпнет какую-нибудь бестактность насчет ее внешности или кулинарных способностей – в шутку вроде бы, а она потом плачет. Несправедливыми считала она эти шуточки, потому что и внешность имела привлекательную, и готовить умела хорошо.
Шутил он на этот раз или так не шутят? Скорее всего, он знал, что его ждет. Он был не глуп и понимал: при его болезни и образе жизни долго не живут. Но, несмотря ни на что, в нем до последнего сохранились лучшие качества – Миша много читал, интересовался жизнью страны, помогал матери…Так почему же победило другое, дурное?
Воскресным утром народу в метро было немного, и Татьяна облегченно опустилась на сиденье – ноги не держали ее. Миша жил недалеко от метро «Медведково» – это всего четыре станции от «ВДНХ», где обосновалась семья Татьяны, поэтому доехали они быстро. Муж помог ей встать, и они вышли на улицу. Стоял март, наступающая весна и уходящая зима в это время года находились в равновесии. Дворники сгребали снег в сугробы – и это была зима, которой, казалось, не будет конца. Но солнце уже всходило, в бодрящем воздухе не чувствовалось мороза, а у метро ранние старушки продавали мимозу – все это служило неоспоримым доказательством, что еще чуть-чуть, и победит весна. Супруги вдохнули свежего воздуха, как бы запасаясь им впрок, и зашагали к большому девятиэтажному дому.
Когда подходили к подъезду, сердце, казалось, остановилось. Они боялись поднять глаза и увидеть разбитые стекла, выгоревшие рамы и всю эту черноту, которую оставляет за собой пожар. Неужели вместо квартиры, где когда-то жила и Татьяна, остался только обгорелый каркас, а от Миши только пепел?
–
Фасад, похоже, не пострадал, – услышала она откуда-то издалека голос мужа.
На своих плохо слушающихся, как будто ватных ногах Татьяна поспешила к лифту. Миша там один, надо с ним побыть…эти последние дни, а они все никак не доберутся. В голове уже не было никаких мыслей, только смятение и страх.