— Я прав, да? — вспыхивает он и ударяет головой о камни. Так сильно, что больше я не могу пошевелиться. Я проиграла.
Мне противно от того, что я чувствую его горячие руки на своем теле, но не могу пошевелиться. Все оборвалось. В глазах темнеет…
Сквозь полный мрак я слышу тихое журчание реки, этакая колыбельная, и с той минуты ненавижу этот звук. Ненавижу этот сырой воздух. Ненавижу ночь. И Ваню… его я ненавижу больше всего.
— Ты боишься? — тихо спросил Ваня и опустился на колени рядом со мной.
Нет. Нет. Нет. История не может повториться.
Я нащупала в кармане телефон и начала наугад нажимать на клавиши, в надежде, что дозвонюсь хоть кому-нибудь. Но Ваня заметил свет и, выдернув трубку из моей руки, выкинул его в сторону.
— Выпусти меня, — истошно пропищала я, даже не надеясь на такую милость.
Он был так близко, что я слышала его учащенное сердцебиение.
— Я выпущу тебя, Вася. Обещаю. Но ты должна выслушать меня, — я слышу его голос, но не решаюсь посмотреть на него. — Пожалуйста, дай мне эту возможность.
— Нам не о чем разговаривать! — не выдержала я, поддавшись истерике. — Боже, Ваня, что ты творишь?
Когда я назвала его имя, он перестал дышать.
— Я не смогу жить дальше, если ты не услышишь то, что я хочу тебе сказать.
Наконец, я взглянула на него. Слезы прекратились.
— Не сможешь жить дальше, да? — щурясь, я вытерла ладонью влажную щеку. — Мне плевать. Мне плевать на твою жизнь, потому что ты испоганил мою. Как же ты этого не поймешь? Чего ты добиваешься? Ты уже на свободе. Просто оставь меня в покое.
Он тяжело выдохнул.
— Я не могу.
— Что значит, не можешь? — дрожащим голосом спросила я. — Значит, пока я хожу по этой земле, ты не успокоишься?
Ваня слегка нахмурился.
— Почему ты решила, что я желаю тебе зла?
Я задохнулась от этого вопроса, а потом, почувствовав бурю негодования, взорвалась:
— А как я должна думать?! Как?!
В эту же секунду, он схватил меня за запястье, отчего руку пронзила дикая боль, и придавил к себе.
— Прости меня, слышишь.
Я брыкалась, царапалась, кашляла, глотая недостающий воздух, тщетно стараясь вырваться, но он был сильнее.
— Вася прости меня, пожалуйста, — задыхаясь, говорил он, уткнувшись носом в мою куртку. — Я так сожалею.
Я вдыхала его аромат, чувствовала его руки, дыхание и изнемогала от дурноты.
Говорят, что наступает тот день, когда ты находишь в себе силы отпустить то, что не можешь изменить. Так вот, это не тот день. Но я готова притвориться, что так оно и есть, ибо хочу остаться жить.
— Отпусти, и я выслушаю тебя, — из меня вырывались сдавленные хрипы.