Чертов сон, где беркут падает на меня с высоты, тяжелым камнем… Падает и почему-то прямо на грудь… И я почти задыхаюсь во сне. И гудит в ушах.
— Лап, зову Иру, потому что слышу сквозь сон, как звонят в дверь.
Хлопаю по краю дивана ладонью. Лапы нет рядом. Вспоминаю, что было.
Ульяна приходила. Соседка. Грубо раком… Насвистела моей девочке всякого дерьма. Потом я Лапу успокаивал. Потом мы уснули.
А потом Лапа встала и что-то сказала… Не помню уже, что-то по поводу соседки. То ли она забыла у нас какую-то хрень, то ли Лапа ей обещала зайти, я сквозь сон не понял. Вырубился только опять и все.
Ошибка. Моя блядская ошибка.
Понимание этого приходит сразу.
Звонок звенит, а у меня по телу дрожь.
Встаю.
Ощущение, что все упустил, бьет по нервам. Словно ничего не сделаешь, поздно, кожей ощущаю опасность. Словно зверь, живу инстинктами.
И сейчас они вопят.
Иры в квартире нет, звонок орет, колоколом по башке: «Беда, беда, беда».
Иду, как спал, в одних спортивках, к двери. Глазок закрыт снаружи.
Сука,. Это оно.
И оружия нет.
Открываю дверь. Да и нахрен оружие. Там Ира. Все самое важное там.
На пороге Беркут. И в его лапах моя женщина. Впиваюсь в нее взглядом, оценивая ситуацию в полном ее дерьмовом объеме.
Лапа бледная, губки дрожат,. Но слез нет. И в глазах готовность. Вот умеет она мобилизоваться, когда. Это необходимо. Когда край.
Беркут один. Это… Нет,. Это нихера не странно. Это в его духе вполне.
Узнал, где мы сидим. Прилетел, все бросил. Хотя что ему бросать, его уничтожили. Здесь у него бизнеса не осталось. С партнерами лажа, Кирсан обложил, дядька мой добил. Он вошел в подъезд… А тут Лапа.
Она ему в руки свалилась подарком. Пропуском ко мне. И сейчас не нужна. А значит.
— Дай мне ее, хриплю я, твердо глядя в его глаза и отпуская ручку двери, чтоб было видно, что я не вооружен. Пусть меня берет. Ее отпустит. Она ни при чем совсем, пусть отпустит. Отдай.
Беркут усмехается торжествующе.
Мы сыновья своего отца. Как под копирку. Доминантными считаются карие глаза и темные волосы, как у наших матерей,. Но ни мне, ни ему не досталось красок. Мы белые, как альбиносы. И если у меня глаза серо-голубые, то у Беркута они белесые, отчего взгляд выглядит неестественным, лютым и безжизненным. Бешеный взгляд, давящий отсутствием глубины, как лед, по которому только скользить и падать.