— Признайся, — словно змей-искуситель прошептал он, пробираясь мне в самое сознание. — Признайся, Браун. И я трахну тебя так, как тебе снилось.
Резко взглянув на мужчину, я вздрогнула. И проронила прежде, чем успела обдумать:
— Откуда ты знаешь?
— Значит, все-таки снилось… Я знал, детка. Потому что ты моя. И ты тоже снишься мне. С того момента, как увидел тебя танцующей стриптиз в клубе, — самодовольно протянул Конрад, а затем сделал одновременно три совершенно несовместимые по своему накалу вещи: лизнул меня языком, скрутил одной рукой сосок, а другой принялся вводить в меня два пальца. Я застонала громко, жалобно и жалко, из глаз брызнули слезы от накала эмоций. Тело просило разрядки, но Конрад всегда останавливался «до», превращая все в самую настоящую пытку.
— «Детка»? — ахнула я, пытаясь пнуть его ногой или хоть немного толкнуть. Но стоило двухдневной щетине коснуться внутренней части бедра, как по коже поползли мурашки. — Я тебе не детка, Конрад Шульц! Называй так своих безмозглых моделей!
Меня бесило то, какое огромное влияние имел этот мужчина на мое состояние. Будто опытный гитарист, знающий, какие именно струны нужно задеть, чтобы появилась нужная ему мелодия. А я лишь была средством в его руках.
— В этом сне ты был не один, так что не обольщайся, — хмыкнула я, мечтая задеть его хоть как-то. И только потом поняла, как двояко звучали эти слова. Будто речь шла о какой-то групповушке или еще что похуже…
Конрад так резко вздернул на меня сосредоточенный взгляд, будто это был выстрел в голову из гранатомёта. Меня придавило к столу его тяжелой энергетикой.
— Интересно, — многозначительно хмыкнул он, а после сделал то, что совершенно не понравилось больной части его «я» — поднялся. Но только для того, чтобы закинуть мои ноги себе за талию и прижаться пульсирующим пахом к внутренней части бедра. — Рассказывай. Жду. Кто еще там тебя трахал?
«Иди до конца! Разозли его. Заставь оставить тебя в покое!» — шептал внутренний голос, и я поддалась ему, хитро улыбнувшись.
— Мно-о-о-ого… — протянула я, сощурившись. И с радостью проследила за тем, как желваки мужчины зашевелились вместе с висками. — Много разных мужчин в разных позах.
Кажется, Конрада такой вариант не устроил, потому как он многозначительно хмыкнул, а затем укусил меня за сосок, после зализав «рану» языком. Я мучительно застонала сжатыми губами. Радовало лишь одно: судя по дернувшемуся члену Конрада, подобные истязания давались ему не так уж легко.
— Говори, — с большим нажимом потребовал он, изучая носом ложбинку между грудей. От тяжелого, сбивчивого горячего дыхания придумать что-то членораздельное совершенно не выходило. Но этого и не потребовалось, потому как в следующую секунду Шульц прошипел с такой ненавистью, будто говорил о Гитлере, не меньше: — Рон Харингтон, верно?