— Все. Всееее! — смеется Ганс, но смех его немного грустный — Лад, прости, но скажу. Если чувствуешь, что это твоё, бери и не оглядывайся, несмотря ни на что.
— Что ты такое говоришь?
— Послушай, — задумчиво смотрит на меня — никогда не лез, но ты, мелкая коза, чем-то трогаешь меня. Ты прости, что приставал тогда, у меня были свои причины, пусть они странные, но все же. Я вижу, что с тобой происходит. Уж так вышло, что немного в курсе того, кто на тебя имеет виды. Он хороший парень. Правда. Не буду углубляться, но скажу так, отпустишь, сама измучаешься. Ну это, конечно, при условии, что чувства настоящие. Поверь, знаю о чем говорю.
— Знаешь? — удивляюсь я — Неужели ты…Прости, но неужели ты был привязан к кому-либо?
Ганс опускает голову, пятерней ведет по голове, нещадно растрепывая идеально уложенные волосы. Хрипло откашливается и тянет ворот рубашки. Глаза затягивает пеленой и скулы резко очерчиваются. Смотрит в сторону и на некоторое время застывает статуей. Удивленно рассматриваю его.
Вот это новости. Сколько его знаю, но такое выражение лица у него в первый раз. Да, даже таких, как он, не обошло великое чувство Любви. Признаться не ожидала.
В глазах Ганса скрыта давняя боль, припорошенная серым пеплом. Глаза стали тусклые и практически мертвые. Что ты скрываешь, мой друг? Кто обидел тебя? Или ты сам отпустил ту, которую боготворил? Или что-то, или кто-то так сильно ранили, что не заживает старый шрам и болит, и болит, и болит.
Но ни один из этих вопросов не произношу. Не за чем. О таком люди рассказывают сами, если захотят. Ганс сидит, крепко задумавшись, сверля стену потухшими глазами.
Стараюсь не дышать и уже жалею о том, что спросила. Какое мне дело и к чему этот интерес? Становится невыносимо стыдно, что мое любопытство привело к эмоциональной нестабильности парня. Извиняюще смотрю на него, правда, я не хотела.
Не жду ответ, просто хочется отмотать время назад и не задавать свой дурацкий вопрос. Наконец, ступор проходит, у него появляются хоть какие-то реакции.
— Привязан — отмирает, глядя мне прямо в зрачки — это не то слово. Я любил, Лад. Я умирал, что не похоже на меня? — горько улыбается он.
— Прости, — развожу руками — но твоя репутация говорит за себя. Если тяжело, давай не будем. Я и так жалею, что спросила.
— Репутация. — повторяет он будто отвратительное ему слово — А как еще мне на тот момент было себя вести, чтобы не сойти с ума? Это сейчас я понимаю, что был идиотом. Мне казалось, что первому говорить о любви и совершать поступки — это преступление против себя. Глупо, по-детски, но я не хотел ее удержать, потому что мнение толпы было дороже. Я же легенда, мать его, факультета. Одна девочка-одна ночь. Только когда оставался один, понимал, что нет ее дороже, но… — вздыхает он — Короче, Лада, не будь дурой. Важно, что хочешь ты, а не то, что подумают другие.