– Ну, – ответил Вестерхэм, – вы сами проговорились об этом, майор. Вы сказали, что он выдал себя, и что он – глупец. А это – самое глупое из всего, что может сделать виновный. Догадаться было не очень сложно.
– Вы слишком догадливы, падре, – сказал майор со смешком. – Эвоно как! Суперинтендант, что дальше? Он должен оказаться у нас, в Сидбери! Давайте доставим его сюда из Скотленд-Ярда как можно скорее!
– Все так, сэр, – ответил суперинтендант. – Вскоре он окажется под замком в Сидбери. Рингвуд, вам лучше отправиться в Лондон, возьмите с собой Холта. И, конечно, задержанного нужно опознать.
– Я собирался попросить мистера Вестерхэма сделать это, сэр. Похоже, что он запомнил его лучше, чем кто-либо еще.
– Когда я вам потребуюсь? – спросил викарий.
– Я надеюсь, что этим вечером мы привезем его в Сидбери. Полагаю, нам придется подождать до утра понедельника. Сэр, вы сможете подойти в это время?
– Конечно. В десять с небольшим?
– Хорошо.
– Знаете, падре, вам придется выбрать его среди нескольких других, – заметил майор Чаллоу. – Для вас выстроят целый строй подозреваемых. Эвоно как!
После дознания Вестерхэм вернулся в дом викария коротким путем – через лес. Идя мимо прудов, он ненадолго остановился. Место преступления привлекало его внимание. Викарий был далек от мысли изображать детектива-любителя из тех, что в книжках обходят полицию и находят улики, пропущенные профессионалами. Он прекрасно знал, что Рингвуд не менее наблюдателен, чем он сам, и должно быть, тот собрал все улики, если они вообще были уликами, а не как тот платок…
Но даже если бы Вестерхэм и сделал какое-то открытие, он не стал бы вести себя как сыщики-любители из книжек – то есть придерживать улики у себя, чтобы триумфально указать на ошибки официального следствия. Викарий отдавал себе отчет, что учитывая обстоятельства этого дела и его места в нем, вероятно, Рингвуд в большей или меньшей степени немного вышел за пределы полномочий, доверившись ему, а викарий был готов проявить уважение к данному доверию и сделать все возможное для помощи детективу.
Так что, стоя на тропинке между двумя прудами и снова осматривая место преступления, Вестерхэм не имел никакой надежды получить новые данные и был движим, скорее, любопытством и желанием сложить «два и два», чтобы в итоге получить «четыре».
По утверждениям Рингвуда, улики доказывали, что через какое-то время после начала дождя Феликс Нейланд стоял за деревом на дальнем берегу верхнего пруда. Найденный там след ноги принадлежал ему. Рядом лежала непроклеенная папиросная бумага, ветром ее не сдуло, ведь в тот день ветра почти не было, тем более среди деревьев. А Нейланд не курил папирос. Следовательно, там стояли двое мужчин – Нейланд и музыкант. И там совсем не было остальных следов, возможно, из-за того, что мягкие каучуковые подошвы не оставляют заметных отпечатков.