«Все вяжут шапочки для зим. От этих скучных образин звереешь, Зин!»…
Когда слишком долго приходится носить на себе всякую дрянь, постепенно и незаметно теряешь самоуважение. Может, это и было сверхзадачей государственных идиотов: пусть людишки чувствуют себя пришибленными!
-– Валентина Егоровна, для кого такая красивая рубашка? Для Игоря?
-– Ой, девочки, не спрашивайте… Замуж я собралась. Познакомили меня заочно с одним мужчиной из Краснодара. Вот еду в июне на смотрины… Как вы думаете, понравится ему мой подарок?
-– Валентина Егоровна, даже не сомневайтесь! Как такая прекрасная вещь может не понравиться? Главное, чтобы вы понравились друг другу…
Прелестной она была женщиной: в ней был шарм, настоящий, природный – огромная редкость для советских женщин. Катрин Денёв из Таштагола – длинные ноги, глаза, «как персидская больная бирюза», собольи горжетки, манеры, речь… Для кого всё это? Кого прельщать? Из кого выбирать?
Не из кого… Не сложилось у них с краснодарским, не случилось…
Оказалось, весна не на всех действует благотворно – у людей с неустойчивой психикой она может вызвать нервный срыв. Неожиданный фортель выкинул наш знакомый фельдшер из Ортона , который пел про султана Джафара-Али и его тридцать три жены. Будь у Паганеля хотя бы одна жена, может быть, нервного срыва удалось бы избежать…
Видимо, он был параноик, а, может, одичал и сбесился на почве одиночества: там, в Ортоне, не было ни школы, ни русских сверстников, ни русских вообще…
Так или иначе, но одним прекрасным майским вечером он явился к нам на Гору подшофе и заявил, что если я не выйду за него замуж, он сначала убьёт меня, а потом покончит с собой…
Некоторые признаки неадекватности должны были насторожить меня гораздо раньше, например, однажды он спросил:
-– Надь, тебе бывает обидно просто так, ни из-за чего?
-– Как это обидно ни из-за чего? Я не понимаю вопроса.
-– Ну вот представь, никто тебе ничего плохого не сказал, не сделал, а тебе всё равно обидно и хочется плакать…
-– Плакать? Ни из-за чего?! Нет, такого со мной не бывает…
Я сразу вспомнила этот разговор в тот вечер, когда он явился к нам перевозбуждённый, с блуждающим взглядом. Долговязый, нескладный, он стоял посреди комнаты, размахивая руками, пока не выбил (скотина!) кирпич из нашей многострадальной печки. Рыдая, он тянул ко мне свои длинные, жилистые лапы – кошмар!
Мы никак не могли ни унять, ни выгнать его – тогда Люба пошла и позвала нашего соседа по дому. Сосед снял со стены двустволку, пришёл, встал на пороге и, не целясь, выстрелил идиоту под ноги – безумный фельдшер, подпрыгнув чуть не до потолка, пулей вылетел из дома и погнал под гору, высоко забрасывая свои худые длинные ноги… чем-то он напоминая кролика… чёрного двухметрового кролика в круглых очках…