– Дышит. Ты мне нравишься. – Выкатил из кабинета, сообщил медбратьям чтоб поглядывали за пульсом, как умрет сразу на стол. А Влада отнес в палату.
Влад очнулся, когда в палате заканчивали разговаривать мать с психиатром.
– М-м-м…
– Очнулось солнце. Как чувствуешь себя?
– Что случилось? – Невольно задал вопрос.
– Снова упал в обморок на лестнице, но всё хорошо. Психиатр сказал в чем дело и выписал лекарство. – Он дотронулся до лба, который был синим.
– Ай.
– Заживет.
– Ну чтож, можете потихоньку собираться, а меня, уж извините, ждут больные.
– ДА-да, конечно. Спасибо за всё.
– Да, я всего лишь делаю свою работу. – Он вышел.
– Отдохни, я собиру твои вещи.
– Мам.
– Что, любимый?
– Долго я спал?
– Не знаю. Я пришла час назад. А сейчас, э-э-э…три часа дня.
– Угу. – Влад проверил ладони, записок нет, хотя…под одеялом тоже и на полу…
– Ты что-то потерял.
– Не знаю, возможно записку.
– А, на тумбочке.
– Я увидела её в руке. Не знала, что у тебя поклоница. – Влад не понял и яростно схватил записку и прочел: "Язык за зубами, река синяя течет. Язык на ружу и рубин глаз реку зальёт.". То есть пока я молчу, не тронет меня. Я свободен???
Фредова, позавтракала с Персидскими, поговорили на счет её мужа, не обращая внимания на вздымающиеся ноздри Нади и постоянных отводов взгляда. Несколько раз повторила, что не о чем волноваться, у родителей всё впорядке, они в конце концов взрослые люди, на взрослых держиться весь мир, им нельзя лажать. Наконец-то у порога родного дома, глубоко выдохнула и вошла. Тишина. Каждое действие отдавалось кромким звуком, каждый шаг эхом…
– Где была? – холодно спросила Лизи с кухни.
– У Нади Персидских…– она зашла на кухню, – мама, что случилось?
– Дрянь, ты хоть знаешь, что случилось. – Между ног лежал лед, на лице и шеи синяки. – Как ты могла бросить родную мать…
– Я не хотела… – она кинулась в слёзы.
– Такая же как он, никто в доме меня не любит. – Кричала Лизи.
– Я люблю тебя, мама…– встала на колени перед ней.
– Твари не умеет любить…
– Мама…– рыдала она.
– УБИРАЙСЯ В СВОЮ КОМНАТУ И НЕ ВЫХОДИ БЕЗ РАХРЕШЕНИЯ, СЛЫШЕШЬ НИКОГДА. – Лизи толкнула ногой и та упала, – МАРШ В КОМНАТУ, НЕБЛАГОДАРНАЯ ТВАРЬ. – Эти крики были слышны на улице, на пустой улице.
Фредова побежала, но остановилась у спальни родителей, увидела кровь на постели и отца, надевающего рыбатскую форму. Посмотрела на него моляще, но не было и доли сожаления, словно был согласен со словами матери. Она вбежала в комнату, улеглась поудобнее и рыдала больше часа. Слёзы капали на махровый ковер, спустя время потекла кровь из носа и наконец начала успокаиваться.