На меня то и дело косились заключенные в серых робах с номерами, нашитыми поверх одежды. Но никто из них не смотрел прямо и открыто. Хотя видели, что я с камерой и диктофоном, и наверняка догадывались, кто я.
— Вон там, — охранник указал на небольшую кабину, которая находилась на возвышении типа сторожевой башни, — круглосуточно дежурит снайпер. На случай попытки побега.
Я посмотрела, в окне действительно виднелся темный силуэт.
— А у вас случались побеги? — вдруг спросила я.
Лейтенант смутился.
— Я думаю, эту информацию вам лучше уточнить у полковника Стонда.
— Бросьте, лейтенант Беролдус, я ведь все равно буду с ним согласовывать конечный вариант репортажа перед отправкой в газету. Если он посчитает нужным, уберет это из текста.
— Извините, я не имею права разглашать такую информацию, — серьезно сказал он.
Я поняла, что больше ничего не добьюсь по этому поводу. Вот так всегда! Только настроишься на сенсационный материал, как тут — облом. Уже успела немного расстроиться, когда проходивший мимо нас полностью седой фавн со светлыми рогами, множеством морщин на лице и огромным шрамом, пересекавшим глаз, который, впрочем, остался цел, себе под нос пробормотал:
— Да бесполезно это.
— О чем вы? — сразу оживилась я.
Вот он, шанс поговорить с заключенным! Тем более тот сам завел разговор. Старый фавн в робе покосился на лейтенанта, будто молча спрашивая дозволения говорить. Охранник, недовольно поджав губы, кивнул.
— Только помните, что рассказы наших постояльцев нужно делить надвое, — предупредил лейтенант. — Не верьте всему, что они говорят. И я надеюсь на вашу честность, что вы согласуете все написанное с полковником Стондом перед публикацией.
— Поверьте, по-другому я не работаю, — серьезно заверила мужчину.
Мне было важно поговорить с кем-то из содержавшихся под стражей, а этот старец подходил как нельзя лучше. Сейчас расскажет душещипательную историю о том, как его засудили, а он ни в чем не виноват. Читатели любят, когда сухие факты разбавляют эмоциями.
Я с готовностью подошла ближе к седовласому фавну, у которого даже когти потеряли темный оттенок и выглядели желтоватыми, хотя у всех других, которых я до этого видела, когти имели темные оттенки: от коричневого до почти черного. Разве что их женщины, как и человеческие, делали маникюр и покрывали коротко подпиленные коготки лаком или гелем. Мужчины же предпочитали не убирать длину.
За нашим общением зорко наблюдал лейтенант, на поясе которого висела дубинка и рация.
— А вы, стало быть, журналистка, — усмехнулся старик, прищурив глаз со шрамом на веке, при этом неторопливо вытащил из-за уха половину сигареты, коробок спичек из кармана и закурил.