Потом бедовая росомаха расцвела, словно цветок аленький, в рост пошла. Статная девка стала, вытянулась, как берёзка, вымахала камышом крепким, глаза малахитовым огнём горят, волос цвета чудесного, каштана, вся в мать свою красотой пошла. А фигура какая, как у лебёдушки шея, закачаешься, идёт, словно гордый лебедь по глади морской плывет, глаз не отвести, легче, наверное, выколоть их, чтобы на зад не смотреть.
Вновь прибывшие в дружинный лагерь парни, телки-первогодки, млели от неё, старые-то уже знали, что чревато, а эти хорохорятся перед ней, как петухи малахольные, чубы по ветру свои пускают кудрявые. Пока волхвы десятка два челюстей не вправят на место, молодые не успокоятся. Просто огонь-баба, только и слышен треск вывернутых костей, порванных жил да охи-вздохи. Била та аккуратно, понемногу, понарошку вроде, играючи, чтоб не покалечить кого, а то опять порка.
А как шлем наденет да кольчугу мифриловую на плечи накинет, ум потерять можно: тонкий меч из-за спины, туда-сюда, туда-сюда, так поселковые олухи всего Белоречья совсем речь теряли, вроде дурачки они с рождения, да сопли зелёными пузырями пускали и рукавом растирали их. И, как водится у всех парней в этом возрасте, томно провожали её корыстными взглядами и тяжёлыми вздохами.
Но кличка среди друзей так и прилипла к ней – Репей. Ну натура у неё такая, упёртая, если во что вцепится, то прощай, легче, наверное, сжечь её, чем отговорить, от чего удумает. Репей, он и есть Репей, да и характером, не дай тебе Хорс такую жену, загрызёт ведь ночью сразу. Правда, её так называли за глаза, ну мало ли чего… Как говорится, от греха подальше и с глаз долой, а то кулаком тюк в глазик, и всё, временно калека, многие парни через эти страдания прошли, некоторые и не по разу.
– Сам, видимо, на охоту собрался, а меня под шумок вам отрядить решил! – Фрида поёрзала и притихла.
– Не… Я так думаю, он тебя, наоборот, к нам в помощь приставил. Ведь лучше тебя лес никто не ведает и не слышит, а у тебя это врожденное, – отозвался Олег, – от отца, чутьё собачье, лучшего проводника по лесу и не сыскать, – поддержал свою подругу молодой князь.
Фрида поправила мокрые спадающие волосы, аккуратно закинув их себе через плечо.
– Ну да… Особенно лучшего ходока по хляби болотной и не найдёшь по всему Белоречью, – она горько ухмыльнулась.
– А вот интересно, сколько пиявок на твою задницу в этом болоте прилипнет? – Горя как мог добродушно поддержал разговор друзей и своего боевого товарища в трудную минуту.
Арийку сразу же перекосило.
– Да ладно, ты не кисни, а то кикиморой станешь, слякоть… – попытался он неуклюже пошутить.