Она была самая высокая из горной гряды, что следовала за ней, как выводок утят за мамой-уткой. На её вершине белел снег, который, по всей видимости, держался там весь год многовековой наледью. С левой стороны её обступали острые скалы, уходя дальше в холмы, а справа горный хребет продолжался, будто это был вздыбленный гребень какого-нибудь карася. Между этой горой и скалами теперь был виден глубокий разлом, видимо, именно там и проходил тракт. Мост маячил как раз напротив импровизированной буквы V.
Прикинув расстояние, я вздохнула, а потом глянула на опухшую мордашку фиря:
– Элни, а чего ты на Мохнатике-то не едешь?
Фирь задумался, но, поколебавшись, выдал:
– Так тебе ж коня не раздобыли, чего я один-то ехать буду?
Смерила его скептическим взглядом:
– Подсадить?
– Подсади, – сдался он, понимая, что усталость перевешивает благородство.
Я неловко его оглядела, а потом рискнула, и просто подняла, как ребёнка, подмышки и усадила в седло. Он аж подпрыгнул, разводя ноги в стороны:
– Горячее!
Пощупала тёмную кожу. Ничего ж себе, как от солнца нагрелась! Правда через несколько секунд она перестала обжигать и начала приятно греть. Мы переглянулись и хором засмеялись.
– Едь, – похлопала пони по крупу. – Мохнатик-то выспался, а ты нет. А я привычная! Ничего не сделается. Иногда по несколько часов ночами приходилось выстаивать, а на утро в универ ехать, или на тренировку. А ещё менеджер, иногда бывало…
Ленивым шагом, под рассеянный рассказ, который Элни слушал вполуха, а я примерно так же внимательно рассказывала, мы ползли к мосту часа два. Хотя, может, мне с недосыпу так показалось?
Поглядела на солнце в очередной раз и поняла, что ничего-то я не понимаю. Как это время определять? Эх, не для меня это, не для меня. Глянула на часы и ругнулась. Опять завести забыла! На кой они мне вообще, если я ими не пользуюсь? Впрочем, какая разница, сколько мы шли? Гора, громадой маячившая впереди, почти не приблизилась. Хорошо, хоть, мост уже виден. Каменный, добротный – тролля не хватает под ним.
Резко побледнев, спросила у Элни про троллей, но он удивился и сказал, что впервые о таком слышит, и я выдохнула уже спокойнее. С двух сторон от него лежала пыльная грунтовая дорога, широкая и наезженная. А непонятное здание оказалось обгорелыми останками, видимо, в прошлом трактира.
Мы ступили на камни и одновременно остановились. Я потянулась за своей бутылкой, Элни – за флягой. Жарко. На мосту, у самого начала невысокого каменного бортика, стоял, вкопанный в землю, толстый просмоленный столб – указатель. Дорога, пересекающая мост, тянулась с востока на запад. Широкая, пыльная. С той стороны реки от тракта отделялась ещё одна, причём самая наезженная. Она поворачивала на север, может на северо-восток. С нашей же стороны примыкала скромная тропка из Дубов. Теперь я понимала разницу, что значит обычный тракт и тракт сезонный. Во все четыре направления указывали дощечки с надписями, но ни на одной из них я даже буквы разобрать не смогла.