Эти тонкости и преимущества яда капитана не обрадовали.
– От большой порции затошнит тебя, станешь бледненьким, как поганка, – продолжал тараторить монах, – головушка закачается, сердечко запрыгает. Если тут же яд обратно не выйдет, помрёшь, погибнешь, умертвишься насовсем.
– А есть ли противоядие?
Травник решил помочь незваному гостю, раз сам командор об этом просил. К тому же он прекрасно понимал, какая опасность может ждать капитана и насколько коварными могут оказаться его враги.
– Есть! Найдётся! Имеется! – закивал монах. – Сиди и не трогай ничего! Неуклюжий! Корвино сходит, поищет.
Монах подскочил и ускакал на своих маленьких ножках в другую комнату. Оставшись один, капитан почувствовал себя неуютно среди всех этих диковин. У стен на полках пылились бутыли с подозрительным, даже пугающим, содержимым: маринованные лягушки, полосатые змеи, жабьи лапки в каком-то цветном порошке. В некоторых кубышках, зацепивших взгляд капитана, было заключено нечто, чему он так и не подобрал ни названия, ни значения. При тусклом свете казалось, будто эти причудливые твари вот-вот оживут. Окажись здесь в следующее мгновение большая рыба с лошадиной головой, Пьёвро вряд ли бы уже удивился. Местечко выглядело под стать логову монстра.
«Чудное царство», – моряк поёжился.
Спустя некоторое время, к радости капитана, вернулся травник и бережно вложил противоядие в руки Спрута.
– Если что, торопись! Не то лишь пять раз и успеешь короткую молитву прочитать и вскоре окочуришься.
Получив в подарок маленький кожаный мешочек с пробочкой, напоминавший карликовый бурдюк, гость поблагодарил Корвино за помощь и стремительно вышел.
«Какое странное ремесло? Но каков знаток! А по виду и не скажешь! – думал Пьёвро, покидая человечка с таким необычным пристрастием и так трепетно относящегося к каждой скляночке. – Как же нужно любить своё дело, чтобы запереть себя добровольно в этой преисподней?!»
Моряк попал в непонятный ему мир, в котором, впрочем, сам выглядел чудаком.
Вейлор передал для своей возлюбленной весточку о встрече и с нетерпением ждал воскресной мессы. Юноша пришёл заранее: любовь была его провожатым и союзником. Стоя перед собором Нотр-Дам, он ощущал его величие и красоту. Изящный, устремленный ввысь, к небесам, собор возвышался над городом и над всей Бургундией. Но эта мощь не подавляла, наоборот, давала силы, вдохновляла, будоражила воображение и вселяла чувство защищённости.
«Вся жизнь предков, нас самих, будущих детей тесно связана с этим местом: от начала земного пути до ухода в мир иной, – думал юноша, испытывая одновременно благоговение и восторг. – Человеческие ли руки создали всё это великолепие?!»