– Прошу тебя, взгляни на это. Ты можешь повторить свой фокус с книгой?
– Это не фокус. Но я, конечно же, помогу, брат Дамиен. Что вы хотите узнать?
– Всё, что ты сможешь сказать об этом.
Он протянул послушнику клочок бумаги.
– Тут всего несколько букв.
– Этого хватит.
Мальчик снова мял бумагу, вглядывался в неё, нюхал и пробовал на вкус чернила. Затем стал обстоятельно объяснять:
– Чернила, что использовал мастер, еле уловимо пахнут тиной. Такие чернила применяют чаще в монастырях, расположенных на побережье. Однако то, что я поначалу принял за запах болотной тины, не что иное, как морская чернильная рыба. Такие дорогие чернила и такая бумага есть только в одном месте.
– Где? Говори! – вскричал Дамиен. – Англичане? Восток?
Он перебирал могущественных противников, силясь определить, откуда идёт угроза. Мальчик опешил, испугавшись такого натиска, и с округлившимися глазами выпалил:
– Нет. Её изготавливают гораздо ближе, хотя встречается она повсюду.
– Да скажешь ты наконец!
– Это Королевский Двор.
От изумления Дамиен застыл, не выпуская мальчика из рук. Он всё еще держал его за плечи. И только увидев испуг в глазах ребенка, разжал пальцы.
– Прости, мой друг. Тебе воистину нет цены! – в смятении Дамиен пошел прочь.
Послушник его окликнул:
– Брат Дамиен, я помог узнать то, что вы хотели?
Тот оглянулся и, глядя сквозь мальчика, негромко сказал:
– Как бы я хотел, чтобы ты ошибся.
Августин остался стоять в замешательстве: так помог он или нет?
Рыцарь верхом на коне прокладывал себе путь сквозь толпу:
– Дайте дорогу!
Люди расступались при виде всадника, задаваясь вопросом, что заинтересовало дворянина в делах простого люда. На городской площади у позорного столба сегодня стояла повозка с клетью. Вейлор, преодолев ряды собравшихся, пробрался к телеге. Прочные толстые жерди и железная цепь удерживали пленницу. Молодая женщина была выставлена на всеобщее порицание. С нескрываемым презрением все смотрели на неё, испуганную. Словно загнанный дикий зверь, она глядела на своих пленителей. Её густые, цвета меди, волосы испачкались и растрепались. Сорванный с головы чепец валялся здесь же в грязи. Белую кожу скрывали лишь несколько клочков рваной тряпицы. Увидев рыцаря, женщина взмолилась:
– Господин! Прошу вашей милости! Господь свидетель! За мной нет вины.
На Вейлора умоляюще смотрели глаза, зелёные, как изумруды, и чистые, как горный родник.
– Они растерзают меня! – не унимаясь, шептала она.
«Разве истинный рыцарь может спокойно глядеть на самосуд? И тем более участвовать в нём. Негоже быть христианином и обходить стороной молящих о защите, – думал юноша. – В чем прок от веры моей и крепкой руки, если не применять их во благо в такой час? А судить должен Бог!»