Друг трубочист изрёк:
–Даже не мечтай. Боги никогда не опустятся до смертных. Я слышал о фамилии Уинд. Её папаша граф Хит.
–Да я просто преклоняюсь перед красотой…как художник…
–Как давно у тебя не было секса?
–О-о-о-очень давно. После Агаты у меня отвращение к женщинам.
–Немедленно займись вон той шлюшкой, иначе наломаешь дров с этой леди…Посадят ещё…
–Не смеши меня, друг Фрэнк! Где я, а где она. Такие видят в нас только рабов.
С соседнего столика какой-то острослов шутил над ним:
–Он оценил её дорогие наряды, понюхал её парфюм…Вот так: посмотрел, понюхал…на том и кончилась его любовь.
Француз во всеуслышание заявил:
–В колчане моего Амура кончились стрелы. Я не хочу никого любить.
Тот же остряк третировал:
–Амур – шалун, он не спрашивает жертву: готова ли она любить.
Франклин спрашивал у друга:
–Андре, а чего ты путался с этой несуразной Агатой? А ещё имеешь художественный вкус…
–Я думал, что некрасивая баба не будет много требовать и изменять. Но я ошибался.
В Лондонском доме Исидора проснулась рано, решила заглянуть к сестре в спальню.
Зашла неслышно. В комнате сестры на обоях белая и коричневая в узор полоса. На стенах круглые панно с изображением роз. Посредине спинки белой кровати круг с гербом графов Хит. Балдахин из белого газа. По углам кровати большие кадки с цветущими розами. Прикроватные тумбочки заставлены фигурками из фарфора, кои подарила Исидора. Бежевый ковёр. Белая громадная люстра из фарфора. У стульев мягкие сиденье и спинка, они обтянуты бежевой тканью.
Элизабет примеряет рубашку отца.
Младшей сестре это показалось смешным, она прыснула в кулак. Рукава болтались, большой размер одеяния пузырился на стройном теле девушки. Но после Исидоре сделалось страшно: «Сегодня сестра примерила мужскую одежду, а завтра вдруг захочет роль мужчины в постели?»
И она критично сказала старшей сестре:
–Послушай, Элизабет, это одеяние на тебе нелепо. Не уродуй свои прекрасные формы.
Та смутилась, сняла рубашку и облачилась в халат.
–Ты приехала поздно, я не видела тебя вечером. Рассказывай: тебе удалось уговорить художника работать на тебя?
–Да. Но он совсем не раболепный! Колючий, словно терновник.
–Ты к такому не привыкла,– улыбнулась Элизабет,– Так знай, что на свете существуют ещё и хамы. Низкое сословие кишит нахалами и грубиянами. Когда мы отвоюем свободу для женщин, надо заняться воспитанием рабочих, их образованием. Видать, все беды от незнания.
–Не только. Нужны ещё достаток и стабильность. Но художник – умный молодой человек, такой начитанный…
–Работал на знать, видать: брал книги…