— Я уже сказал, что моя фамилия Плотников, и никакого Буткина я не знаю, — выдерживая самый равнодушный тон, проговорил Лебедев.
— Не смею продолжать наш спор.
Козинцов указательным и средним пальцами изобразил шагающего по столу человечка, так добрался до папки, завязанной тесемками, пододвинул к себе, не торопясь развязал и достал из нее фотографическую карточку.
— Тогда — не знаете ли вы этого человека? — и Козинцов быстро повернул к нему фотографический снимок, сделанный с Буткина.
На этот раз Лебедев не смог полностью овладеть собой, так стремителен и неожидан был вопрос полковника. И хотя он ответил по-прежнему спокойным и ровным голосом, веки у него дрогнули и щеки слегка покраснели.
— Нет, я никогда его не видел.
— Вы не можете назвать его имя?
— Нет, я его не знаю.
Козинцов опять пальцами изобразил шагающего человечка.
— А если я вам сделаю с ним очную ставку? Я надеюсь, что тогда или вы назовете его фамилию, или он назовет вашу.
Шпик, все время неподвижно и молча сидевший у стены, не удержался, радостно всхлипнул и потер свои огромные ладони. Это помогло Лебедеву. Полковник бросил на шпика быстрый осуждающий взгляд и не заметил, как снова непроизвольно дрогнули у Лебедева веки: «Вот как. Значит, Буткин тоже попался. Выдержит ли тот?»
Лебедев устало поднялся.
— Господин полковник, я больше не произнесу ни одного слова, пока меня не перевяжут, — твердо проговорил он.
— О боже мой! Конечно. Простите, бога ради! — воскликнул Козинцов. — Мы очную ставку можем сделать и завтра, и даже с участием этой бабы, как ее, Фаины Егоровны. Я сейчас же распоряжусь прислать фельдшера, но вам, извините, пока, как задержанному и отказавшемуся назвать свою фамилию, до установления таковой придется вернуться в прежнюю камеру.
Козинцов позвонил в колокольчик. Явился дежурный офицер.
— Сопроводить арестованного на прежнее место.
Лебедев повернулся и пошел к двери, у которой с примкнутым штыком стоял часовой. Козинцов вышел из-за стола и догнал Лебедева.
— Ничего не поделаешь — служба, — сказал он, словно бы оправдываясь.
— Грязная служба…
Но Козинцова это ничуть не смутило.
— А не правда ли, ловко работают мои люди, господин потрясатель основ государственной власти? Сколько вам удалось погулять у нас на свободе?
К Лебедеву тотчас же приблизился прежний замызганный жандарм.
— Руки за спину! Идите уперод, — скучно сказал он, вытаскивая из кобуры револьвер.
Едва дверь закрылась за Лебедевым, Козинцов гневно набросился на шпика:
— Буткина прозевал… На черта тебе нужно было хватать этого? Не для того же он приехал сюда, чтобы ночь у старухи провести. Видишь — новый, надо было проследить, куда пойдет.