Шпик вскочил, растерянно моргая глазами.
— Иван Александрович! Но я ведь вам докладывал: потерял его вовсе, бродил, бродил по саду, стал в другую дырку вылезать — и он тут. Ну, меня и подняло…
— «Подняло»! Вот я тебя за это «подниму» хорошенько… Следи теперь снова за домом этой бабы. Да в сто глаз, не так, как было! И снова Буткина мне найди.
— Виноват. Но ведь если взять бабу на очную ставку…
Козинцов посмотрел на шпика изумленно. Тихо вздохнул и, мешая в голосе ласку со злостью, прошипел:
— Осел! Да никакой очной ставки с нею и быть не может. Какой же дурак станет делать это? Мы и так выясним, что это за фрукт. Ступай. Да в другой раз не будь таким прытким.
Лебедев медленно шел, ощупывая взглядом каждый вновь открывающийся поворот — не сулит ли он какой возможности к побегу. Но всюду холодно блестели штыки и, едва он поворачивал голову в сторону, сзади раздавался тягучий возглас жандарма:
— Смотреть уперод! Идите прамо.
Бежать… Бежать обязательно! Сегодня, завтра, через неделю или немедленно — но искать и искать, не упустить даже самой малейшей возможности. Эта мысль заполняла Лебедева теперь целиком. Он никогда и ничего не любил выжидать бездеятельно. И уж тем более нелепо было бы ждать, что свобода придет к нему по милости полковника Козинцова. Надо взять ее самому! Ему вспомнились побеги Веры Фигнер. Лебедев всегда восхищался ею. Находчивость, смелость и порой переходящая всякие границы дерзость. Именно дерзко в таких случаях надо действовать! И он ощущал, как разливается у него по жилам горячим током дерзкая удаль.
Так они спустились по всем лестницам, пересекли двор и вошли в каменный флигель. Десятки решений возникали на этом пути, но ни одно из них не было исполнимым. И Лебедев испытывал такое чувство, словно заводит внутри себя тугую пружину. Сначала она шла еще достаточно свободно, потом поворачивать ключ стало все труднее и труднее, и вот подошел предел. Еще несколько поворотов ключа — и пружина либо лопнет, либо сработает.
В проходной сидели все те же и в том же числе солдаты. Пропустив Лебедева, один из них закричал жандарму:
— Плотнее закрывай дверь за собой, воняет из нужника.
И жандарм сердито лягнул дверь ногой. Входя в пазы, она гулко хлопнула. Тотчас ее распахнули изнутри, едва не ударив кромкой жандарма, и кто-то выкрикнул:
— Черт! Чего хлопаешь так? Аж в ушах заложило…
А жандарм скакнул в сторону, испугавшись стремительного размаха двери, окованной железом.
Они подошли к окну над лестничной площадкой, с которой начинался спуск в подвал. Лебедев повернул голову. Вот в это окно он должен бежать. Больше некуда. Только когда? И как? И если оно — на свободу. Как узнать? Жандарм позади хриповато засмеялся.