— Вряд ли вам известен этот факт, дитя мое, но я был тем, кто первым взял вас на руки, — мягко проговорил он, усаживая Касси в кресло напротив себя. — У дори Дафнии были тяжелые роды: боялись, что вообще никто не выживет. Матушка ваша, помню, просила только вашу жизнь сохранить. Но сжалились Создатели, быть может, и за самоотверженность такую, позволили всем нам с честью пройти это испытание. Дори Дафния меня с тех пор иначе как спасителем и не называла. Подозреваю, что с ее добрых молитв и у меня дела в гору пошли. Светлый она человек! Не знаю даже, за что ей все эти испытания.
— К-какие испытания? — запнулась Касси: она совсем не ожидала ни подобного приема, ни подобной откровенности от этого человека. Ни, тем более, столь теплых его слов о своей маме. Всем в городе было известно, что дори Дафния изменила мужу и бросила дочь, а подобное поведение порицалось со всей строгостью. Или дорру Медомаю тоже было известно нечто особенное?
— Разлуку с вами, дитя мое, — без единого сомнения ответил доктор. — Боги жестоко отплатили дори Ниобее за ее вероломство, но, надеюсь, у них так же есть награда для вас и вашей матушки. Вы же пришли, чтобы спросить меня об этом?
Окончательно запутавшись и смешавшись, Касси кивнула. Дорр Медомай вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Ваш отец очень хотел сына, а дори Дафния никак не могла снова забеременеть, — задумчиво начал он. — Я был тогда вашим семейным доктором, потому обладаю сведениями столь личного характера. Никаких отклонений у вашей матушки не имелось: возможно, лишь психологическая травма, связанная с болью первых родов. Как бы то ни было, предполагаю, что дорр Леонидис посчитал рождение наследника более важным для себя желанием, нежели сохранение семьи. Я слышал о причине их развода с дори Дафнией и был немало обескуражен подобным известием. Но не позднее чем через две недели после того, как ваша матушка покинула Авгу, я спасал после тяжелейшего выкидыша уже дорини Ниобею. Да, тогда она еще не была замужем за вашим отцом, и дорр Леонидис, вероятно, предпочел бы не видеть меня у чрева своей любовницы, но положение было крайне серьезным, и он предпочел мою репутацию своей гордости.
— Внебрачный ребенок? — прошептала Касси. Дорр Медомай кивнул.
— Внебрачный ребенок, — подтвердил он. — Очевидно, за него и пострадала ваша матушка. Но, как я уже говорил, боги все видят. И не знаю, кому из детей дори Ниобеи и дорра Леонидиса повезло больше: тому, что умер, или тому, что остался жив.
— Но почему?! — испуганно воскликнула Касси: последняя фраза доктора Медомая заставила ее забыть об остальных новостях. Какая, на самом деле, разница, что стало причиной подлого поступка отца, если Касси уже знала о том, что мама ни в чем не виновата и что она любит ее? Создатели им судьи: они карали куда страшнее и изысканнее, чем люди. Но почему они наказывали ни в чем не повинного Протея? Кем бы ни были его родители, он-то никак не заслуживал своего несчастья. — Доктора сказали отцу, что глухоту Протея со временем можно будет вылечить! Надо только подождать!