Празднование Дня весеннего равноденствия из года в год проходил именно здесь. Устраивалась традиционная ярмарка, разнообразные турниры, веселые гулянья, и посвящались они богине Водной Сферы Ивон. Второй праздник в честь ее брата отмечали в День летнего солнцестояния, ну а осенние торжества посвящались их сестре Ойре. Каждый раз гулянья затягивались до самого утра, потому как вечером жители и гости города выстраивались в длинную очередь к Храму Божественной Триады, чтобы принести Создателям дары и попросить их о милости к себе и своим близким. Стоило только занять свое место в строе, как оно считалось закрепленным за тобой Создателями, а нарушение очередности вызывало божественный гнев. Потому обычно ритуал этот завершался довольно скоро, и когда последний человек покидал стены храма, в ночное небо запускали фейерверки и разноцветные фонарики, превращая его в какое-то волшебное лоскутное покрывало.
Касси очень любила эти моменты, и не спала всю ночь, и смотрела на чудесные огоньки за окном, лишенная права выйти из дома, и мечтала о том, что однажды тоже сможет запустить фонарик и загадать свое желание, и он полетит далеко-далеко, за пределы Авги, и опустится прямо во дворе маминого дома, и она, увидев его, вспомнит о Касси и обязательно к ней вернется…
Сегодня наконец Касси могла осуществить это желание, вот только мечтала она уже совсем о другом. И даже не о маме, уверенная, что и без всякого фонарика разыщет ее и обретет с ней счастье. Она мечтала увидеть всех пленников Авгинской Арены свободными, а Эйкке — вновь обретшим крылья. Даже если это отворотит его от бывших соратников. Что ж, коли он дракон и должен жить с драконами. Но вот в то, что Эйкке их забудет, Касси ни секунды не верила.
Уж слишком впечатался в память их разговор на заднем дворе Арены в тот день, когда Касси узнала о драконах правду. Каждое слово, каждый вздох остались у нее в сердце и вряд ли когда-нибудь сотрутся. Они заставили поверить Эйкке не разумом, а душой. Прочувствовать его, как бы странно это ни звучало. И отозваться на непонятный, едва заметный зов.
Тогда Касси, слишком потрясенная своими открытиями и человеческой жестокостью, могла думать лишь о несчастных драконышах, переживая за них и ненавидя их мучителей. Но ночью, в своей постели, не в силах сомкнуть глаз после столь насыщенного дня, она думала уже вовсе не о них, а об Эйкке.
О его истинной ипостаси, в которой Касси очень хотела бы его увидеть. О его страхе перед ее отвращением к нему, который Эйкке не мог скрыть, как ни старался. О силе его извинений и совсем уже неожиданной заботе о потерянной и несчастной Касси. И о его дерзких, но таких теплых объятиях.