Рейн кладет свой рюкзак на стойку рядом со мной и начинает рыться в нем. Она достает то, что осталось от антибиотиков, бутылку воды, аптечку первой помощи и несколько протеиновых батончиков. Я откручиваю крышку с оранжевой бутылочки и вытряхиваю белую таблетку в рот, пока она удаляет повязку.
Рейн выдыхает с облегчением и стягивает ее до конца.
– Рана выглядит намного лучше, Уэс.
Я смотрю на уродливую дырку в плече, оставленную пулей того ублюдка, и слышу, как Ламар цыкает зубами позади нас.
– Лучше, чем что? Черт возьми, она выглядит, как дерьмо.
С горьким смешком я выплевываю:
– Тебе стоило бы увидеть другого парня.
Я представляю, как эти двое бандитов падают на землю. Они нашпигованы пулями, как пицца оливками; с ног до головы в брызгах крови и осколках битого стекла. Затем я вспоминаю ужас, который увидел на лице Рейн в тот момент, когда она поняла, что сама спустила курок.
Сейчас у нее на лице то же самое выражение.
Дерьмо.
Сжимаю ее руку. Я забыл, что она не совсем счастлива осознавать, что стала убийцей.
Рейн делает вид, что ничего не слышит, когда накладывает новую повязку мне на плечо, прижимая края тонкими пальцами. От нежного прикосновения все больные, поломанные кусочки во мне начинают кричать и умолять ее о внимании; пустота встревоженно скулит внутри меня.
Черт возьми, это больно.
– Где твой папа, Ламар? – спрашивает Рейн, меняя тему разговора.
– Дома, – он сопровождает ответ плевком, показывая своё отношение.
– Он всё еще жив? – спрашивает Рейн, стараясь говорить легко, но я отсюда слышу, как она сглатывает комок в горле.
– Я чертовски надеюсь, что нет, – выплевывает Ламар.
Она прижимает подбородок к груди и начинает запихивать всё обратно в рюкзак, вероятно, чтобы скрыть дрожь в руках.
Ламар открывает рот, как будто собирается спросить о ее дерьмовом отце, но затем вскакивает на ноги и делает носом глубокий вдох:
– Вы все чувствуете этот запах?
– Какой за… – я вдыхаю и практически ощущаю на языке вкус яичницы. – Охереть!
– Время завтракать, сучки! – Ламар хлопает по грязной стойке и направляется к выходу.
Я думаю, единственное, что может оторвать его от старшего брата, – это обещание еды, которая не из банки. Типичный подросток.
– А как насчет Квинта? – спрашивает Рейн, переводя взгляд с открытого входа на меня.
– Он никуда не денется, – вздыхаю я, бросая протеиновые батончики обратно в рюкзак. Давай. Пойдем-ка посмотрим, что твой парень приготовил тебе на завтрак.
ГЛАВА
V
Рейн
Никто из нас не произносит ни слова, пока мы проходим через атриум, следуя за запахом еды.
Я стараюсь быть сильной, как Уэс. Выпрямляю спину, делаю большие шаги, как он. Но всё, на что я смотрю, напоминает мне о ней. Эскалаторы, на которых я раньше развлекалась, теперь превратились в металлические лестницы. Помню, как просила разрешения у мамы и каталась на них вверх-вниз снова и снова. Стеклянный лифт с большими светящимися кнопками, на которые я любила нажимать, застрял на нижнем этаже; его единственные пассажиры – несколько упаковок из «Бургер Пэлас» и пластиковый стул. Трехъярусный фонтан, в который мы с мамой бросали монетки, теперь зарос сорняками и молодыми сосенками. И вместо рождественской музыки я слышу только стук разбитой плитки под нашими ботинками и звуки голосов, доносящиеся со стороны фуд-корта.