Кью смотрит на меня убийственным взглядом, прежде чем поднять коробку Котекс с тампонами различной степени впитывания.
– Сука, у тебя все это время были гребаные тампоны!
Я успеваю заметить быстрое движение и закрываю глаза как раз перед тем, как она рассекает мне щеку своими массивными серебряными кольцами.
Время останавливается, когда скулу пронзает боль.
Я чувствую себя так, словно нахожусь в ситкоме, где один из героев сходит с ума, а другой дает ему пощечину и кричит: «Приди в себя!»
Что ж, удар Кью приводит меня в чувство. Только на заднем плане никто не смеется. Нет рекламной паузы. И нет симпатичного соседа, готового произнести смешную заключительную реплику. Это просто боль. И унижение. И слезы. И поражение. Все чувства, заключенные под спудом, вырываются наружу.
Как только время снова приходит в движение, я осознаю, что весь ресторан безумствует. Все на ногах. Все кричат. Картер хватает одного из беглецов за разорванную футболку и кричит ему в лицо. Брэд и Не Брэд поднимают меня на ноги, поздравляя с получением «одного ошеломляющего удара». Кью стоит на столе и разбрасывает вокруг крекеры в виде сэндвичей с арахисовым маслом, как долларовые купюры. А Ламар снует вокруг, собирая медицинские средства, которыми Кью закидала меня.
Затем, так же внезапно, как началось, всё прекращается.
И все поворачиваются лицом к загоревшимся телевизионным мониторам за прилавками.
***
первичный бульон* – термин, введенный Опариным, объясняющий возникновение жизни на земле.
ГЛАВА
XVI
В то же время…
Уэс
Топ… топ… бах… скрип.
Черт.
Я слышу звук спотыкающихся шагов. Это приятель моей приемной матери поднимается по лестнице. Мое сердце начинает колотиться.
Топ… топ-топ… Бам.
Тонкие стены содрогаются, когда он врезается в них, как трехсотфунтовый мяч для ракетбола.
– Да пошел ты, – разговаривает он с кем-то невидимым. И я сжимаю нож под подушкой.
Мисс Кэмпбелл легла спать несколько часов назад, а это значит, что у Слизняка не вышло подраться с ней сегодня вечером. Она так и приспособилась делать – ложилась спать всё раньше и раньше; принимала снотворное в количестве, достаточном, чтобы усыпить лошадь; и к тому времени, когда он надирался, она уже крепко спала.
И это работало… для нее.
Бух! Моя дверь распахивается с такой силой, что дверной набалдашник пробивает дыру в стене из гипсокартона.
Я стараюсь не шелохнуться, но у меня не получается.
Надеюсь, он не заметил.
– Просыпайся, ты, никчемный мешок с дерьмом.
Я крепче сжимаю рукоять своего складного ножа и приоткрываю один глаз, чтобы взглянуть на ублюдка. Он расстегивает ремень и, с трудом переставляя ноги, приближается к моему матрасу.