— Забудь об этом! — не громко, но твёрдо произнёс Чарльз. — Твоих навыков не хватит, чтобы справляться с боевыми ранами. Ты будешь только мешаться.
Афина качнула головой, отчего чёлка, которую она так старательно зачёсывала, вновь упала на глаза.
— Но я не могу оставаться в стороне, когда там такое! — возмутилась девушка. — Я могу исцелять раны! А лекарь здесь всего один!
Парень терпеливо вздохнул.
— Ты слышала, о чём я тебе говорил? Ты никогда не лечила огнестрельных ранений. Не видела крови.
— Видела! — возразила одарённая.
— Столько — нет. Ты понимаешь, что к тебе едва живые куски мяса приносить будут? Целителей обучают. Готовят. Не просто учат исцелять раны. Их натаскивают, чтобы не сходить с ума, когда у тебя на руках умирает девять раненных из десяти! — начал злиться Чарльз.
Афина насупилась, совсем как ребёнок, которому не разрешили лечь спать на час позднее.
— Ты всё врёшь! Не может такого быть! Зачем нужен лекарь, если всё равно все умирают?
Парень поморщился.
— Ещё раз говорю — у тебя нет навыков! — упрямо повторил он.
— Повторяй сколько хочешь! — не менее упрямо ответила Афина. — Я пойду и буду лечить солдат, которые нас защищают! Это мой долг!
На счёт долга Чарльз был согласен. Да, Като всё сказал верно. Большинство дворян на их с Афиной месте засели бы в комнате и не покидали её до самого конца, победы или поражения. Афина была не такой. Её воодушевил пример брата. Мотивировал найти себе дело, которым она сможет приносить пользу. Но была одна загвоздка: Афине не хватало терпения. Все начинания она, в конце концов, забросила. Так было и с целительством.
— Когда тебе принесут солдата, кость которого раздроблена пролетевшей насквозь пулей, что ты сделаешь?
Афина осеклась. Они оба знали ответ: ничего. Девочка успела освоиться с исцелением мелких царапин и синяков. Но когда наставница принесла ей раненую кошку, тогда ещё совсем девочка скривилась от омерзения и отказалась продолжать занятия.
— Почему ты такой злой? — спросила она.
Чарльз отрицательно покачал головой.
— Я не злой, — возразил он. — Я защищаю тебя от опрометчивых действий и ошибок.
После некоторого раздумья Афина, наконец, успокоилась. Приступ энтузиазма сменился апатией.
— Извини.
— Ничего, — поспешил перейти на добродушный тон парень. — Мы оба знаем, что тебя иногда нужно одёргивать.
Афина согласно кивнула, продолжая страдать от собственной порывистости. И Чарльз, далеко не в первый раз выступавший в качестве причины такого настроение, улыбнулся и подошёл к девушке. Нагнулся практически к самому её лицо. Замер. Дал ей понять, что сейчас последует следующий шаг. Но не спешил этот шаг делать, позволяя ей переключить своё внимание. Нафантазировать себе всякого, как умеют девушки, хотя отлично знает, что он сделает. Смутиться, испытать предвкушение, смутиться из-за этого ещё больше, испугаться, что именно сейчас кто-нибудь зайдёт, смутиться и по этой причине тоже…