— И все же, может, как-то столкуемся? У меня есть что предложить.
— Говори.
— Вы нас выпускаете, а я за это не выдаю вас ни Врангелю, ни туркам. Заметьте, вы уже больше недели здесь, я вас узнал, но не выдал. А мог бы. Еще и крест какой-нибудь на грудь бы повесили. Понимаю, вы сюда не на прогулку прибыли. Вот и делайте свое дело, я вам препятствовать не буду. А потом спокойно уезжайте. На том и расстанемся.
— Нет, Жихарев, не договоримся. Понимаешь, есть такое слово — «совесть», оно тебе незнакомо. Так вот, моя совесть не позволит оставить ни тебя, ни твоих напарников-бандитов живыми. Не имею права. Слишком много горя, страданий, смертей вы посеяли вокруг себя.
Эти слова Кольцов сказал жестко. Жихарев понял: ни договариваться, ни просить пощады — ничто уже им не поможет. Но есть еще случай, стечение обстоятельств, везение: остается надеяться только на них. Бывает, человека вешают, а веревка обрывается. И ему по закону оставляют жизнь.
Жихарев поверил, что нечто подобное произойдет с ними. И гневно закричал:
— Слушай, комиссар! Мы живучие! Мы выживем! И когда мы выйдем отсюда, сдадим вас самому Врангелю. Уверен, он с благодарностью примет такой подарок.
— При чем тут Врангель? И при чем тут мы? — ответил Кольцов. — Поговорим о вас. Вы нарушили турецкие законы. Они жестокие, но справедливые. За воровство отрубают руку, грабителей вешают.
И еще Кольцов подумал, что, прежде чем уйти, он должен лишить бандитов даже самой малой надежды на спасение. И сказал стоящим рядом с ним Красильникову и Болотову:
— Подождите, я еще кое-что сделаю.
Он прошел в кабинет управляющего, который пока не успел обжить Болотов, но видел там бумагу и чернила. Присел за большой стол, макнул перо в чернила и вывел:
«Полиции Константинополя! Уважаемые господа…»
Писал он торопливо, без остановок. Вероятно, еще раньше, когда у него только возникла мысль о «мышеловке», он продумывал и этот текст, который окончательно вызрел только сейчас.
Закончив писать, он вернулся к Красильникову и Болотову.
— Ну, что там? — он указал вниз, на подвал.
— Матерились. Угрожали. А теперь смолкли, должно быть, думают.
— Это хорошо. Я им еще кое-что подкину для размышлений, — Кольцов обернулся и крикнул вниз, в подвал: — Господа бандиты! Слышите меня?
— Говори, комиссар, — отозвался снизу Жихарев.
— Послушайте письмо, — сказал Кольцов. — Оно адресовано не вам, но вы обязаны знать его содержание! Мы оставим его здесь, на видном месте, чтобы те, кто придет вас вызволять, знали, с кем имеют дело.
После чего Кольцов склонился к листку, стал читать: