Смеркалось, а Джеймс продолжал идти. Спотыкаясь, ковылял в полумраке. Он опять был никем — оживший прах, ползущий по поверхности земли. Но он вернется, нагонит своих. Там ему ничего не грозит. Там, в далекой Ла-Корунье, они смогут отсидеться, покуда не прибудет флот и не вывезет их — поспешно, ночью, как нечистоты из отхожего места.
На следующий день он нагнал нескольких отбившихся от полка солдат. Издалека увидел неясные очертания фигур, проступающие сквозь дорожную пыль. Двое присели у придорожной часовенки. У раскрашенной деревянной мадонны были выковыряны глаза, а листья и ягоды у ее ног замерзли, побитые морозом. Ниже, в каменной чаше, бил ключ, прозрачная вода вскипала, как в кастрюле, от нее поднимался пар. Солдаты напились и теперь отдыхали. Они выглядели непривычно чистыми, один обтирал шею намоченным платком. Джеймс подковылял к ним.
— Англичанин! — проговорил он издали, махнув рукой.
Солдаты переглянулись. Один кивнул, но никто из них не проронил ни слова.
— Слава богу, я вас все-таки нашел!
Джеймс упал на колени перед родником, зачерпнул воды и напился, ощущая вкус теплой сернистой воды и своей грязной и потной ладони. Не стряхнув капель с подбородка, он стянул с шеи платок, чтобы отереть пыль и пот.
— Далеко отсюда до главных сил?
Двое снова обменялись взглядами.
— Я потерялся, отстал. Спешил, чтобы догнать… несколько дней уже. — Джеймс потряс головой от бессилия — он не мог определить, сколько времени бредет по дороге.
Один из солдат рассмеялся, в его смехе не было радости.
— Что? Что случилось?
Солдат только мотнул головой.
— Французы напали? Мы разгромлены? Отступаем?
Наконец один из них подал голос. Он оказался валлийцем и говорил с таким сильным акцентом, что в первую минуту Джеймс ничего не смог разобрать. Смысл сказанного дошел до него позже, когда эти двое уже поднялись и двинулись по дороге в другую сторону.
— У нас все в полном порядке, дружище, да только мы сами решили, что лучше нам потеряться.
До своей части он добирался еще три дня и нагнал войска на окраине небольшого городка. Джеймс испытал такое облегчение, будто все это время тащил на плечах неподъемный груз, а теперь сбросил его — и от легкости чуть не взлетел в небо, подобно воздушному змею. Шум, голоса, привычная неразбериха и зловоние — все это внушало ему отвращение… и чувство надежности.
Пройдя сотню ярдов сквозь толпу, он разыскал офицера, поприветствовал его и назвал себя. Офицер кивнул и махнул рукой в сторону большого здания на площади. В этом каменном доме с балконами, сплошь покрытом затейливой резьбой, разместились офицеры.