И не думала, ни о чём. Вопреки логике и голосу здравого смысла.
Ещё один глубокий, почти неслышный вздох. Я прикусила губу, уткнувшись лбом в край рамы. В голове царила блаженная пустота, а сердце наконец-то билось спокойно, ровно, мерно. Как будто, всё было действительно хорошо, как будто ничего и не случилось, и мне не о чем было волноваться, совершенно. И знаете что?
Я наслаждалась этим. Откровенно и нагло наслаждалась таким зыбким ощущением гармонии, спрятавшись от мира и себя самой. Притворившись, хотя бы на один день, что это всё не про меня, что я подумаю об этом завтра. А здесь и сейчас нет никого кроме меня.
Ни-ко-го. И это было волшебно.
Тихо хмыкнув, я провела пальцем по запотевшему от моего дыхания стеклу, нарисовав кривое сердечке. И тут же стерла его ладонью, давя острое чувство недовольства, тлевшее где-то в глубине души. Жаль, что нельзя замерев вот так, остаться навсегда в этом блаженном состоянии. Чтобы не хотелось думать, вспоминать, анализировать, что-то решать. Чтобы я просто могла сидеть вот так, вздыхая острый запах прошедшего дождя и беззвучно шептать. Повторять снова и снова, дуэтом с песней, игравшей в старом плей-листе, о том, что «счастье любит тишину».
Жаль, очень жаль…
— Зачем ты вернулся, а?…
Вопрос сорвался с языка против моей воли. И прозвучал даже на мой вкус слишком жалобно и отчаянно, а грудь вдруг обожгло противоречивыми, совершенно неуместными эмоциями. Но подумать об этом я не смогла.
Или просто не успела. Громкий стук в дверь разбил на мелкие осколки царившую вокруг атмосферу покоя и тишины, оставив странное ощущение фантомной боли в сердце. И как бы мне не хотелось обратного, но пришлось всё же расстаться с этим уютным одиночеством и обманчивой иллюзией защиты. Той самой, что так чудесно прятала меня от реальности, пусть и так недолго.
Шмыгнув носом, я вытерла ладонью мокрые щёки и положила телефон на подоконник, гася экран со слайд-шоу из фотографий моих малышей. И хрипло выдохнула, аккуратно спустившись со своего импровизированного насеста:
— Да! Входите!
Наверное, стоило подойти и открыть дверь. Но привыкнув к тому, что здесь закрытая дверь всего лишь формальность, я честно ждала целую минуту. Стояла, неловко переминаясь с ноги на ногу, и с тоской думала о том, что снова забыла про тапочки. Холодная плитка уже привычно обожгла голые ступни, и я сама себе теперь напоминала цаплю. Испуганную цаплю, когда вместо того, чтобы всё-таки зайти в палату, неизвестный гость снова постучал. Требовательно так, настойчиво и до мурашек на затылке непривычно.