Двойняшки для Медведя

Кто сказал, что дети это мило?

Я мрачно созерцал сопящую парочку, раскинувшуюся на диване в моём кабинете и занявшую добрую половину оного. И медленно, но верно приходил к мысли, что авторы этого заявления безбожно кривили душой. Или не познали все прелести отцовства.

Или сидели на транквилизаторах. Потому что, другого варианта для того, чтобы в здравом уме и твёрдой памяти ляпнуть такую ху… Фигню! Да точно, фигню. Так вот, другой причины для этого, я так и не нашёл. А ведь как хорошо всё начиналось-то, а…

— Шеф, а шеф… А ты в курсе, что крепостное право у нас всё-таки отменили? Нет, я понимаю, что тебя, как любителя угнетать и властвовать это безмерно огорчает, но… Ой… А это… Это что?

Я вздохнул, почесав подбородок. Потом вздохнул ещё раз, продолжая разглядывать спящих оккупантов и злостных завоевателей казённого имущества. Упитанных таких, розовощёких, укутанных в какую-то пушистую фигню. И, не выдержав, буркнул, скрестив руки на груди:

— Что, что… Не видишь, что ли? Дети это!

— Ага… — с умным видом кивнула моя неизменная головная боль… В смысле, моя личная помощница. Чтобы чуть помолчать и деловито уточнить. — А чьи?

— Зеленцова…

И вот, вроде бы, сказал проникновенно так, с намёком. И посмотрел на эту пигалицу полным осуждения и невысказанного предупреждения взглядом. Даже брови — и те к переносице свёл, показательно хмурясь. Но кто бы сомневался, что конкретно на этого моего сотрудника вид гневного шефа не произведёт ровным счётом никакого впечатления.

Иммунитет у неё, что ли?

— Да года полтора уже как Ильина, — беспечно отмахнулась от меня эта зараза. И нагло проигнорировав моё недовольство, устроилась рядом со мной на краю стола. — И всё же… Кто оставил таких очаровашек на попечение злому медведю-шатуну? Только не говори, что это твои, Потапов. Не по-ве-рю.

— Почему это?!

— Потому что ты и дети не совместимы, — резонно откликнулась Зелен… Тьфу ты, Ильина. И мне даже возразить было нечего.

Потому что да, к детям я относился очень и очень настороженно, если не сказать хуже. И искренне надеялся, что такая проблема как отцовство не настигнет меня ещё лет пять. В идеале — десять, а ещё лучше — никогда. Вот только…

— Да я тоже так думал, — вздохнув в который раз за это время, я провёл пальцами по волосам, безбожно их растрепав. И доверительно сообщил, наклонившись к уху своей помощницы. — Пока их свидетельства о рождении не увидел, ага.

Наверное, в первые в жизни, я умудрился поставить её в тупик. И даже гордился собой, пока Лёля, беззастенчиво открыв рот, пялилась очумелым взглядом то на меня, то на спящих детей. Целую минуту стоял, смотрел на дело рук своих и гордился. А потом всё, Лёля пришла в себя и, усилием воли поставив челюсть на место, возмущённо фыркнула: