– Впрочем, больше рассказывать нечего. Смотри-ка, – усмехнулась мама, – вся моя юность с её ошибками уместилась в несколько предложений. А ты как узнал об этом, Филипп?
– Что? – Фил ещё был в этой истории, в этом таком коротком и таком чудовищном рассказе, который никак не укладывался в голове. – Как узнал? Услышал твой разговор с отцом.
Он рассказал, как было дело.
– Это и хорошо, что всё открылось… Скоро придёт отец, – она запнулась на этом слове, – и, может, убедит тебя, что тогда так было лучше для всех…
– Нет! – Филипп вскочил. – Ему не нужно меня ни в чём убеждать! Скажи, что сейчас с моим отцом? Настоящим?
– Не знаю. Тогда он уехал из города. Одно время жил за границей… Говорят, бывает здесь иногда, но мы ни разу не встречались… Больше мне нечего о нём сказать.
– Ладно, надо идти, дела…
Ему хотелось быстрей на улицу, на воздух, подальше от этой новой правды, подальше от матери, которая вдруг стала чужой и непонятной.
– Останься! Я ещё хочу сказать, что…
– Ты уже и так много сказала, мама!
– Прости меня, сынок! – всё же произнесла Элеонора ему в спину. – Прости… За то, что скрывала…
Не дослушав, не удостоив её ответа, лишь яростно сверкнув глазами, Филипп выскочил из гостиной.
* * *
Значит, всё это правда. Он чувствовал себя обманутым самой лучшей женщиной на свете. Такой Филипп считал её всегда, с давних лет далёкого детства. Его первые воспоминания – мама, самая красивая, самая нарядная, приходит к нему в детский сад, а он, гордо взглянув вокруг, со всех ног бросается ей навстречу. И берёт за руку, чтоб идти с ней в их красивый дом, в свою комнату, полную игрушек и книг, с неизменной тарелкой спелых фруктов на столе. Горько сознавать, что его мать, человек, которого никто и никогда не заменит, который учил его честности и порядочности, оказался не так идеален.
Быстрым шагом, словно за ним гнались, Филипп направился к машине, сел на руль, уткнувшись в сложенные в замок руки. Будет ли он искать отца, который, кажется, ни разу не вспомнил о нём? Хотелось бы взглянуть в глаза этому человеку, услышать его версию тех давних событий. Может, у него будет своя правда? Хотя… правда всегда одна, или Фил чего-то не понимал в этой жизни? Кстати, он не узнал даже фамилии этого Александра, какая была бы и у него, если б настоящий отец жил с ними. Вряд ли она была б эффектнее его фамилии. Раевский! Звучит аристократично, от его фамилии веет древним родом, роскошью, красивой ушедшей эпохой и подвигом декабристов.
В кармане затренькал телефон. Инга? Опять будет что-то уточнять по поводу своего дня рождения? Филипп не забыл об этом событии, хотя подарок ещё не купил, привычка откладывать неважные дела на потом – его второе я. А привычки умело манипулируют людьми, и так трудно вырваться из их крепких объятий.