Мирославу передернуло. От макушки вниз побежали мурашки, поднимая каждый волос на теле. Неужели это не сон? Или, вернее, не совсем сон?..
Женщина вышла во двор. Она ощущала потерянность. В странном заторможенном состоянии набрала воды в ведро и медленно поднимала его из глубин колодца. Сон не давал покоя. И все же она не чувствовала опасности от Драганы-покойницы. Даже когда та крепко держала ее лицо под водой. Сейчас, вспоминая ночное видение, Мира чувствовала, что знахарка не желала ей зла, наоборот, хотела что-то показать.
С трудом вытащила ведро — сил совсем не осталось, она и не помнила, когда в последний раз ела. Зачерпывая руками воду, принялась жадно пить прямо из ладоней. Умылась, убрав грязную корку из крови, пота и слез. Ветер приятно холодил влажную кожу. Она подставила лицо солнцу щурясь. Это было хорошо. Последние солнечные дни перед долгой серой и почти беспросветной зимой.
А что если и вовсе перебраться сюда? Подальше от соседей? Все равно за ее спиной шепчутся. С тех самых пор, как она потеряла всю семью. Сначала северянка ловила на себе сочувственные взгляды, потом — недоуменные и даже слегка осуждающие, когда Мира сошлась со знахаркой. Что скрывать, все знали, что та обучает молодую вдову тому, что умеет сама. Все равно из Миры работник в поле никакой, а своего хозяйства не осталось. После смерти мужа пришлось продать лошадь, чтобы как-то прожить первое время. А земля, на которой они живут и работают, и так им не принадлежит. Все княжеское.
Староста наверняка согласится отпустить ее из общины при условии того, что она станет лечить нуждающихся. Ведь теперь, когда Драганы нет, Топи остались без знахарки. Почему эта мысль раньше не приходила ей в голову?
Мира не хотела больше замуж. Не было в ее селении ни одного свободного мужика, который вызывал бы в ней если не симпатию, то хотя бы какое-то нейтральное чувство. Да и на нее теперь никто не смотрел. Местные побоялись бы брать в жены такую, как она, — вызвавшую гнев богов. А иначе как объяснить, что Мира такая несчастливая, к тому же — бездетная?
Пора идти к старосте. Пусть вынесет решение.
Она поднялась и побрела обратно к селению. И вдруг вспомнила о вчерашней встрече с монойцем. Как пить дать уже мертвый лежит. Поделом. И все же при этой мысли больно кольнуло в груди. Где-то очень глубоко внутри она понимала, что он тоже человек. Или когда-то являлся им. И все же многолетняя вражда народов давала о себе знать. Мира с трудом могла представить, что эти свирепые захватчики когда-то тоже были во чревах матерей, когда-то бегали босоногими мальчишками, что они смеялись от счастья и плакали от горя…