— Давай не будем сейчас об этом, — попросил он и начал опускаться вниз, целуя ее в шею. Сполз уже до груди, приподнял рубаху, в которой Мира легла спать, и зарылся лицом в нежную плоть. Долго ластился, целовал, играл с мягкими холмиками.
— Твоя грудь стала больше, — промурлыкал он как довольный кот.
Мира напряглась. Он почувствовал это и чуть отстранился от нее.
— Что такое, милая?
Мира смотрела в его черные глаза, чуть поблескивающие в бледном звездном свете, и не знала, как сказать. Оттягивала этот момент уже несколько дней. С тех пор, как убедилась в своих предположениях сама, понимая, что это все поменяет. Но скрывать больше не имело смысла. Скоро начнет расти не только грудь. И тогда ее положение всем станет очевидно.
Она мягко его отстранила и села.
— Я ношу твое дитя, Рей, — с колотящимся сердцем призналась.
Он замер. Взгляд потух. На нее смотрела вырезанная из дерева маска. Мира уже несколько раз видела его таким и не знала, как подступиться к нему, когда он вот так закрывался, уходил в свой панцирь, как улитка.
— Рей… — она попыталась взять его за руку, но та лежала как неживая.
Он опустил ноги на пол и сел. Шло время, но мужчина не двигался, глядя в темную пустоту.
— Один раз, Мира. Всего один раз. Как такое могло получиться? — вдруг подал голос он.
От того, что она услышала в его тоне, слезы снова подступили к самому горлу, но она старательно их подавляла. Уж лучше злость или раздражение, чем такое беспомощное состояние.
— Представь, такое может случиться, — сказала она, прячась за язвительный тон.
Он подхватился, будто она окатила его ведром ледяной воды, и принялся нарезать круги по комнате, что-то тихо бормоча себе под нос.
— Рей! — не выдержала Мира и, подойдя к нему, остановила, взяла за плечи, заглянула в глаза. — Успокойся. Что тебя так тревожит?
— Мне нужно подумать, — сухо бросил он, высвобождаясь из ее рук.
— О чем? — начала закипать Мира. — Что лучше бы его не было?
— Да! Мира, да. Лучше бы этому ребенку не увидеть свет!
Он развернулся и вышел, хлопнув дверью.
Она еще несколько мгновений таращилась в пустоту, а потом кинулась в отхожее место для слуг. Ее вывернуло. Рыдания накатили внезапно. Захлестнули волной. Она даже не смогла добраться обратно в свою комнату, так и сползла по стене рядом с огромным чаном, откуда рабы черпали воду для умывания и омовения. Мира едва могла дышать: что-то стискивало ей горло, не давая воздуху проходить в грудь. В какой-то момент она даже испугалась, что задохнется прямо здесь, на этой разноцветной глазированной плитке.
В дверях возникла Налура. Видя, в каком состоянии северянка, она смочила какую-то чистую тряпицу и принялась вытирать ею лицо Миры. Прохлада немного привела ее в чувство. Рабыня помогла северянке умыться, как следует, и прополоскать рот. А потом, аккуратно и даже нежно поддерживая ее под руку, подсобила добраться до комнаты и уложила на кровать, гладя по волосам, как маленькую девочку. За все время она не сказала ни слова, и женщина чувствовала огромную благодарность. Когда-то Рей предупреждал, что Налура коварна, но сейчас Мире было все равно, она единственная находилась рядом и молча помогла справиться со своими чувствами.