Ночью неожиданно сильно похолодало, да так, что не только на грязных лужах вдоль дороги блестел лед, но и трава по краям серебрилась, а листья берез, белеющих стволами сквозь плотные заросли конской ивы, тихонько постукивали друг о друга, и от этого в лесу было слегка неуютно.
Хотя... чего уж себе-то врать? Невелики баре, и правдой обойдемся. Причина была не в утреннем холоде. Что — холод? Сейчас солнышко на небо залезет, отряхнется, потянется — да как вжарит!
Петр Борисович Лейба, командир отдельного (все они были отдельными, не срасталось как-то по-другому) отряда ЧОН, созданного при местной партячейке для охраны крупного железнодорожного узла от контрреволюции и саботажа, поправил ремень на груди.
С оружием было кисло — одна винтовка на троих бойцов. Но трофейные наганы были у всех и это внушало Петру некоторый оптимизм.
Как показали дальнейшие события — совершенно необоснованный.
— Вот оно, гнездо контры, — невысокий и крепенький Степан Ильин, сын путевого обходчика, указал подбородком на белое пятно, что пряталось в низине, укрытое густыми кронами уже желтеющих лип. Пожалуй, так-то и не заметишь. Но закатное солнце сверкнуло на белоснежной облицовке и на миг показало сокрытое.
Лошади, кстати, фыркали, топтались и не то чтобы совсем отказывались слушаться поводьев, но дали понять — вперед не пойдут. Хотите — тащите волоком.
Петр оценил молчаливый протест скотины. Дураком он отродясь не был. Дурак не выживет, год за годом ходя под смертью в подполье, раз за разом уходя от жандармов и снабжая подполье деньгами, оружием и патронами. Дурак не сможет хладнокровно солгать, глядя в льдистые и умные глаза самого Саввы Трефильева, штаб-ротмистра жандармского корпуса, пса Николашки, душителя свободы и равенства. Дурака не поставят командиром взвода переменного состава ЧОН.
Петр спешился и бросил поводья Максимке — сопливому мальчишке, который прибился к отряду то ли по убеждениям, то ли из вечной тяги к приключениям. То ли еще проще — голодно было в губернии, а тут ему из отрядного котла миску всегда нальют, иногда даже и с мясом. Правда, редко — но дома и того бы не было.
— Постереги коней, боец.
— А ты, дядя Петя?
— Да надо бы навестить соседей да посмотреть, что там делается...
— Ой, не ходил бы ты туда, дядь Петя, — протянул мальчишка. Серые, ясные глаза отражали настоящую, не наигранную тревогу.
— А что так?
— А то, что место тут непростое. Хозяин усадьбы, помещик Мызников, чернокнижием баловался. И усадьбу он каженный год обходил трижды с медвежьей желчью...
Петр усмехнулся:
