– Когда Виола вернется? – спросил Джакомо, поставив последний пакет.
– Как обычно, – ответил Давид.
– Хорошо, – слегка улыбнулся Джакомо. – Передай им обеим от меня поцелуй.
Давид молча кивнул и проводил глазами высокую, чуть сутулую фигуру, послушал удаляющиеся по лестнице шаги. Потом пошел разбирать еду – кое-что необходимо было растолкать по морозилке и полкам в холодильнике, а сладости запереть наверх, в шкафчик, пока не пришла Ноа.
Давид ненавидел эту фразу, которую Джакомо произносил всякий раз, прощаясь. «Dai un bacio a tutt’e due»[3]. Давид понимал, что это ничего особенного не значит. Но никогда не передавал.
Он чуть не подпрыгнул, когда сзади раздался голос Мартино.
– Здорово. Ты сделал презентацию по науке[4]?
– Нет еще, – вздохнул Давид.
Мартино потоптался на месте, взял из ящика яблоко, обтер о футболку и впился в него зубами.
– Ты вообще как? – спросил он, прожевав, – к нему?
– Нормально, – ровно ответил Давид. – Он много помогает маме. Нам, – поправился он.
– Это так странно, – вздохнул Мартино и сел на стул у окна, где обычно курила мама. – Он ровесник моего дедушки, а Ноа всего пять с половиной.
Мартино видел Джакомо и раньше и, конечно, знал кое-что из услышанных сплетен и обрывков бесед Паолы с мамой. Но впервые спрашивал Давида вот так прямо.
Тот постарался скрыть напряжение в голосе:
– Он играет с Ноа в мяч и бегает лучше меня. В жизни всякое бывает, – добавил он, надеясь, что других вопросов не последует.
Мартино понятливо замолчал и продолжил грызть яблоко. Не прошло и десяти минут, как в кухню ворвались две цветастых молнии с растрепанными кудрями:
– Мы хотим в парк!
Вслед за ними вошла мама, махнула мальчикам и ушла в ванную.
– Идите, – пожал плечом Давид, запихал ящик с овощами под стол и выпрямился. – Только чтоб я вас видел. Дорогу переходите аккуратно и из круга ни ногой!
– Да, да, – не дослушав, Ноа и Нико убежали, внизу хлопнула дверь.
Давид взял из пакета булку и сел напротив друга, пошире раскрыл окно, чтобы видеть маленькую детскую площадку, с которой доносились голоса детей. Хорошо, что машины тут ездили редко и, в основном, с дальней стороны круга.
– Прикинь, Заро испортил мне новую футболку. Мама перепутала, когда раскладывала вещи после стирки, и сунула мою прелесть к нему. Я, между прочим, на нее месяц деньги копил.
– Он что, не видит, что это чужое?
– Да он вообще ничерта не видит, кроме своего монитора, – отмахнулся Мартино. – И папины майки берет вместо своих. И так же заливает их песто[5]. Папа ругается, я ругаюсь, ему похрен. – Мартино помолчал, проказливо сощурился. – Надо подложить Заро на полку какое-нибудь платье Ноа и посмотреть, что будет.