Ангус со злостью захлопнул входную дверь перед лицом Аделайлы. Перед тем, как уйти, она сказала:
– В этом городе осталось лишь несколько домов, которые наша компания ещё не купила, мистер Клейтон. И рано или поздно вы пойдёте нам навстречу. По своей воле, а может и нет – разница несущественная. Мой совет – сделайте это по своей воле.
Точка кипения была достигнута. Ангус схватил со стены ружьё, открыл дверь, но… там уже никого не было. Схватившись за сердце и повесив ружьё обратно, старый ворчун отправился на кухню, где его ждал стакан свежего домашнего молока.
Всю следующую неделю Ангус даже не вспоминал о разговоре с Аделайлой. До пятничного утра, когда, выйдя на крыльцо за молоком, он увидел на противоположной стороне улицы счастливые лица четы Перри, загружающей свои скромные пожитки в грузовик.
"Неужели и им предлагали?" – задумался Ангус.
Итого осталось три дома. Стивен Моррисон, сосед справа, был шерифом, пока в городе существовал полицейский участок. Ну как "был"… Формально его не расформировывали, просто в какой-то момент Стивену было предложено переехать с семьёй в другой город и на другое место службы. Но он отказался, оставшись охранять здесь то немногое, что осталось у жителей Эшмор-Лейка. Даже нет – охранять тех немногих жителей Эшмор-Лейка.
После каждой уезжающей семьи территория опустевшего дома оказывалась вмиг обтянута яркой жёлтой ленточкой с надписью: "Внимание! Частная собственность!". Кому именно принадлежала теперь эта "частная собственность" – никто не знал, даже Стивен.
Ангуса на самом деле мало волновали причины, по котором семья Перри уехала, оставив Моррисонов, Нейтвиллов и Клейтонов. По привычке дом Ангуса всегда называли "лачугой Клейтонов", лачугой – потому что внешне здание было крайне потрёпанным, а множественное число… Скажем так – осознавать наличие полноценного семейства Клейтонов по соседству, а не одного поехавшего старика, было намного приятнее для окружающих.
Молоко сегодня было как никогда вкусным. Выпив весь стакан, Ангус отправился на второй этаж, чтобы в очередной раз взглянуть на опустевшую округу. Ностальгия по прошлому отводила мысли о плачевном настоящем. Каждый раз, окидывая взором дома, улицу и дворики, старческое воображение рисовало картинки былых времён, когда по тротуару бегали дети, висящие на столбах громкоговорители играли джаз, а Марта рассказывала забавные истории, которые сочиняла для соседских ребятишек.
Сейчас же всё вымерло. Дети выросли, истории иссякли, джаз навсегда замолк и только лишь редкое пение птиц вносило разнообразие в гнетущую тишину.