Она слегка пошевелилась, надеясь, что он или ослабит свои объятия или накроет ее, как это бывало прежде. Но он не двинулся с места. Его грудь ритмично вздымалась, ровно дыша, а глаза были плотно прикрыты золотистыми ресницами. Он крепко беспробудно спал.
Если у нее и была до этого доля сомнения в том, что он сильно пьян, теперь уже и ее не оставалось. Иначе он ни за что бы не впал в такой глубокий сон. Во всяком случае прежде достаточно было ей сделать лишь намек на движение, как он тут же реагировал на это. Но если он был просто-напросто пьян, тогда все, что он говорил ей, нельзя воспринимать всерьез, тогда значит не надо искать глубокого смысла и во всех его поступках и действиях сегодня вечером. Его нежность, его попытки сделать ей приятное, его намек на серьезные чувства, которые он питает к ней, все это был лишь пьяный бред! Сознание этого могло, конечно, огорчить кого угодно, но каков же был ужас Анджелины, когда она поняла, что испытывает вовсе не легкое огорчение, а горькое разочарование, граничащее с отчаяньем.
Какая же она была дура! И это следовало признать совершенно откровенно. Ведь честно говоря, все это время внутри у нее теплилась самолюбивая мысль, что Рольф выбрал ее одну среди всех женщин. Ее не смущало то обстоятельство, что их было только пять против шестерых мужчин. Потому что она знала, что Рольф легко мог устроить так, что его люди были бы удовлетворены, и он сам нашел бы ей замену. Вместо этого он пошел с ней, и этот факт затмил в ее глазах все остальное. Вся ее непокорность, все робкие попытки к сопротивлению в этом смысле едва ли не были фальшью. Ее тщеславие было удовлетворено тем, что человек, который похитил ее, который ввергнул ей в бездну мучительного сладострастия, придумал для нее дьявольскую изощренную пытку, — этот человек вдруг резко переменился к ней, став нежным и внимательным. Как она могла дать ввести себя в заблуждение? Она должна была знать, что такая резкая перемена имеет свои банальные причины, она должна была доверять своему подсознательному чувству, что он просто нетрезв.
Анджелина была вне себя от ярости, она проклинала предательские инстинкты собственного тела. То, с какой горячностью она отвечала на его ласки, казалось ей теперь одновременно смешным и пугающим. Но и это еще было не все. Анджелина отчетливо помнила тот момент, когда она внезапно испытала пронзительно теплое чувство близости к этому человеку. Нет не то, чтобы это чувство было любовью или чем-то схожим с ней. И однако, Анджелина понимала это, невозможно находиться с человеком в столь интимных отношениях, ничего не испытывая к нему.