К счастью, рано или поздно все кончается. Кончились и эти прогулки под конвоем: в небольшой комнатке с меня сняли наручники и заставили раздеться до нижнего белья. Один из жандармов (в темно- синей форме) быстро ощупал мою одежду, извлек шнурки из туфель, после чего велел одеваться.
Вскоре, минут через десять, после получения четырёх или пяти больных и достаточно обидных "тычков" деревянной дубинкой по разным частям тела, я оказался-таки к камере. К счастью, в одиночной. На этом "плюсы" посещения в котором мне предстоит провести какое-то время, к сожалению, закончились.
Камера представляла из себя такой узенький пенал, шириной в один с небольшим и длиной в пару метров. К одной из стен были привиты грубые нары, которые в назначенное время было необходимо опустить, чтобы на них можно было стать. Еще была та самая "параша" – так хорошо описанная в фильмах и сериалах про зону, ментов и различных бандитов из моего времени – обычное эмалированное ведро без ручки (ее же можно попытаться вытащить и попытаться использовать вместо оружия!). Впрочем, глупостей творить я не собирался. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет ясно, за что именно меня загребли местные контрразведчики.
Я всегда считал, что перед допросом подозреваемого необходимо как следует подержать в неизвестности, своеобразно раскачать, лишить равновесия, чтобы во время проведения следствия он сам себя выдал на различных нестыковках и мелочах. Стоило же мне самому оказаться на месте подследственного, как стереотипы отошли на второй план – меня даже не стали несколько суток держать в камере, буквально через несколько часов повели на допрос. Все теми же коридорами, с теми самыми обидными и болезненными тычками в область спины.
За очередной дверью (которых было пройдено около десятка), неожиданно оказалась допросная. Или как-то иначе называлась эта комната, перед которой висела самая обычная табличка с аккуратненькой такой цифоркой “1”, выведенной белой краской.
На этот раз помещение имело форму идеально ровного четырехугольника – квадрата. Прямо посредине комнаты стоял обычный такой, грубо сколоченный деревянный табурет. В паре метров перед ним – небольшой, но при этом массивный деревянный же стол, за которым расположился следователь в армейской форме без знаков различия. На голове у следователя была почти привычного мне вида пилотка, только вместо маленькой красной звездочки с серпом и молотом на ней была маленькая кокарда в виде орла с едва заметной короной.
Кроме вышеупомянутой в помещении мебели, была только лампа накаливания, открыто висящая под потолком, которая давала теплый желтый свет.